Ю.М. Резник

Цивилизационные модели в современной России: системные и внесистемные признаки

Yuriy M. Reznik

Civilization models in modern Russia:
systemic and non-systemic features

Цивилизация есть историческое местобытие человека, которое разворачивается в конкретных условиях места (ареале) и времени (эпоха). В ее основе лежит связка «человек – место», характер взаимоотношений между которыми определяет тип ци­вилизации. Российская цивилизация принадлежит к «смешанным» моделям, по­скольку в ней сосуществуют и противоборствуют друг с другом две основные моде­ли, которым соответствуют разные фундаментальные идеи: субъекто-центризм, выражающий идеи всемирности и доминирования в мире, и место-центризм, пред­ставленный идеей державности. В процессе эволюции российская цивилизация приобрела еще один сущностный признак – экологичность (идеи сбережения ме­стобытия человека и сбалансированного развития его сторон).

В ходе анализа было установлено, что цивилизационные модели, сосуществующие в современной России, характеризуются разными представлениями о всеобщности (идеальном или желательном общежитии людей), тем или иным способом взаимо­действия человека и места, типом человека, средствами самовоспроизводства и пр. Их можно условно разделить на субъекто-центричные, символизирующие стремле­ние к господству человека над местом (состояние всемирности), место-центричные, выражающие зависимость от места и сверх- или суперсистемное качество союза го­сударств как политического и культурного целого (державность), и экологические, обеспечивающие гармоническое единство с местом и систематическую заботу о нем (экологичность).

Автор показывает на примере анализа системной теории Н. Лумана, что держав­ность и другие признаки российской цивилизации носят в целом системный харак­тер, но при этом выступают сверх- или суперсистемными характеристиками, кото­рые интегрируют общества и государства в единое политическое и культурное целое. Он приходит к выводу о том, что Россия имеет исторический шанс состоять­ся как экологическая цивилизация, если ей удастся освободиться от формально-бюрократических оков различных квази-систем и преодолеть системную коррозию.

Ключевые слова: человек, местобытие, место, мир, история, цивилизация, смыслы, всеобщность, эпоха, вещи (артефакты), коммуникации, всемирность, державность, экологичность, экологическая цивилизация, Россия.

Civilization is the historical place of human existence, which unfolds in the specific con­ditions of the place (area) and time (epoch). It is based on a bundle of “man – place”, the nature of the relationship between which determines the type of civilization. Russian civilization belongs to “mixed” models, since two main models coexist and compete with each other, which correspond to different fundamental ideas: subject-centrism, expressing the ideas of universality and domination in the world, and place-centrism, represented by the idea of statehood. In the process of evolution, Russian civilization has acquired an­other essential feature – environmental friendliness (the idea of saving human habitation and balanced development of its sides).

During the analysis, it was found that the civilizational models that exist in modern Rus­sia are characterized by different ideas about universality (ideal or desirable community of people), one way or another of interaction between a person and a place, type of per­son, means of self-reproduction, etc. They can be conditionally divided into subject-cen­tric, symbolizing the desire for human domination over the place (the state of universal­ity), place-centric, expressing dependence on the place and the quality of the union of states as a political and cultural whole (statehood), and ecological, ensuring harmo­nious unity with the place and systematic care for it (environmental friendliness).

The author shows by the example of the analysis of N. Luman’s system theory that state­hood and also some other signs of Russian civilization are generally systemic in nature, but at the same time they also act as supersystem characteristics that integrate societies and states into a single political and cultural whole. He concludes that Russia has a historic chance to take place as an ecological civilization if it manages to free itself from the for­mal bureaucratic shackles of various quasi-systems and overcome systemic corrosion.

Keywords: person, place of existence, place, world, history, civilization, meanings, uni­versality, era, things (artifacts), information, navigation, communications, universality, sovereignty, environmental friendliness, ecological civilization, Russia.

1. Цивилизация как историческое местобытие людей (введение)

В последние годы проблема человека и его роли в цивилизации подни­мается все чаще и чаще. При этом важно учесть идейные предпосылки, ко­торые сложились в трудах классических евразийцев, а также представи­телей современной гео- и экофилософии (Г. Бейтсон, Ф. Гваттари и др.). Именно они впервые обратились к проблеме местобытия и месторазвития.

Начну с исходных посылок. Человек есть сущее, которое имеет свое ме­сто в мире. Место (греч. τόπος, лат. locus) – локализованное в пространстве и во времени расположение или нахождение чего-либо (кого-либо). В исто­рии философии местом с определенными комментариями называли точку в пространстве, которая выступает «вместилищем тел» (Платон), «объемлю­щим» (Аристотель), «положением вещей» (Декарт), способом «сосущество­вания тел» (Х. Вольф) и пр.

Применительно к человеку местом может быть определенная сфера жиз­ни, положение в обществе. А местобытие включает в себя, помимо челове­ка, группы или общности людей и места их бытия (сферы жизни), еще и культуру, которая содержит: (1) смыслы и ценности, выражающие тот или иной тип субъектности; (2) локации как ориентации в пространстве, непре­рывно меняющиеся ориентиры местоположения или координаты ситуации; (3) вещи, используемые людьми (артефакты); и (4) информацию, передавае­мую посредством коммуникаций (см. прим. 1).

Цивилизация в свою очередь есть историческое местобытие людей, ко­торые объединены общей культурой и посредством нее творят свою соб­ственную историю. Это – процесс и результат движения человека в составе локальной общности (группы обществ или стран) к состоянию всеобщно­сти, т.е. идеальному или желательному с их точки зрения общежитию. Про­стейшим звеном цивилизации выступает единичное человеко-место. Место же цивилизации в целом – конкретный культурно-природный ареал, в кото­ром сложилась определенная конфигурация человеко-мест, необходимая и достаточная для достижения состояния всеобщности.

Опыт цивилизационного развития современных стран показывает, что сегодня сложились условно две основные модели взаимодействия чело­века и места и соответствующие им цивилизационные модели: доминирова­ние человека над местом («субъекто-центричные» модели) и подчинение че­ловека месту («место-центричные» модели). К первой группе относится западная цивилизация и ее субуровни (США, Западная Европа, Австралия), ко второй – преимущественно восточные цивилизации (Арабский Восток и Юг, Иран, Китай, Индия, Япония и др.). Имеется также третья группа – «смешанные» модели цивилизации, сочетающие в своем развитии субъе­кто-центризм и место-центризм (Латинская Америка, Африка, Россия). Можно предположить, что в перспективе именно у место-центричных и «комбинированных» цивилизаций, появится возможность стать на путь построения эко-центричной (экологической) модели цивилизации.

Российская цивилизация как историческое местобытие людей базирует­ся на трех «китах»: всеобщности, представленной в виде всемирности (стремлении быть всем со всеми и собой с другими), державности (ду­ховно-идеологическом стержне цивилизации в России) и экологичности (способе бережного или «сберегающего» освоения окружающего мира). Поэтому цивилизационное будущее России зависит от того, насколько ко­эволюция всех этих начал будет успешной, и какая из моделей цивилизации в конечном счете «возьмет верх».

Всеобщность характеризует в данном случае утвердившиеся в локальной совокупности человеко-мест базовые представления об идеальном или жела­тельном общежитии людей. А всемирность я рассматриваю как конкретно-

историческое преломление всеобщности, которое в наибольшей степени присуще России. В моем понимании это – стремление быть всем со всеми, а значит – быть собой для других и другим – для себя. Такая интерпретация близка к пониманию всесубъектности (А.В. Смирнов). Она указывает на способность совокупного субъекта (обществ, государств, народов) выра­жать историческую всеобщность, изменяясь изнутри, а не только снаружи.

Так, например, чтобы быть русским, недостаточно знать русский язык и соблюдать определенные правила поведения. Необходимо думать, как рус­ский человек, проживающий в том или ином регионе страны и, следователь­но, учитывающий своеобразие местных обычаев и традиций. А еще необхо­димо научиться понимать бурята, башкира и представителей других этносов. И здесь мало быть знатоком местных традиций. Для этого еще придется из­менить структуру своего сознания, приобрести этнокультурные черты дру­гих народов, а тем самым обогатить себя изнутри. Чтобы такое транс­культурное общение состоялось, потребуется, оставаясь русским с бурятом, стать немного бурятом внутри себя и с самим собой.

Но всемирность означает еще и способность данной совокупности чело­веко-мест к историческому творчеству, а также выход за пределы нацио­нальных особенностей в мир иного бытия. Это – инобытие духа народов и стран, претендующих на мировое признание и собственный путь цивили­зационного развития.

Могу также допустить, что для прошлого и настоящего России харак­терен определенный симбиоз всемирности и державности (сферы наднаци­ональной или надгосударственной жизни людей), представленный чаще всего в виде отдельного государства-цивилизации, понятие которого, как из­вестно, активно разрабатывается в последние годы ведущими отечествен­ными философами (см., например: [4]). Державность близка по смыслу, но не тождественна понятию соборности, т.е. свободного духовного единства людей, объединенных общей культурно-исторической миссией и посредством братской любви.

Державность олицетворяет собой, прежде всего, мощь, силу и авторитет великого государства, охватывающего конкретно-исторический ареал (сово­купность человеко-мест) и распространяющего свое влияние далеко за пре­делами страны. Вместе с тем держава – это объединительный (и объединяю­щий) центр, вокруг которого складываются анклавы, родственные в культур­ном отношении и разделяющие идею служения объединенному государству (союзу государств). Кроме того, это страна, опирающаяся не только на мощь государства, но и на народы с их самобытной и многонациональной культу­рой, которая связана историческими узами с принявшей их и породнившейся с ними территорией жизни (культурно-географический ареал).

Наконец, еще одним сущностным признаком цивилизационного развития России, кроме всемирности и державности, выступает экологичность, кото­рую я буду рассматривать здесь как способ гармоничного сосуществования человека с миром, а также его бережного и заботливого отношения к своему месту. Увы, пока экологическое поведение большинства людей и реальная экологическая политика российского государства далеки от соблюдения кри­терия экологичности. Сбережение данной совокупности человеко-мест и всей среды обитания не стало еще ее главным приоритетом.

Отдельно следует сказать о типичном для российской цивилизации чело­веке. Сегодня можно наблюдать как минимум три типа: эмо-деятель (чело­век, зависимый в своих действиях от места, окружения), эго-деятель (чело­век, ориентированный в первую очередь на себя и личную выгоду) и эко-дея­тель (человек, стремящийся достичь гармонии с местом, окружением и с самим собой). Деление между ними условно. При этом естественно мо­жет возникать множество «смешанных» или промежуточных типов. Эмо-деятель чаще всего выступает носителем державности. Это – настоящий па­триот, «державник» и сторонник традиций. Эго-деятель как самый массовый тип человека, присущий субъекто-центричной модели цивилизации, особен­но преобладает в сферах экономики и политики. Он ориентирован прежде всего на достижение личного успеха. Эко-деятеля можно встретить в сферах образования, природоохранной деятельности, здравоохранения и пр. Он вы­ступает своего рода защитником «территории жизни» цивилизации, ее культурного и природного ареала.

Таким образом, мне предстоит обосновать для начала то, что в России сло­жились, сосуществуют и противоборствуют друг с другом несколько цивили­зационных моделей: место-центричная, тяготеющая к восточным цивилиза­циям, субъекто-центричная, ориентированная на Запад и его цивилизации, и экологическая, указывающая на сберегающий (и оберегающий) потенциал народов России. И пока нужно признать, что ни одна из этих онтологических моделей не утвердилась в ней окончательно. Именно это предположение поз­воляет мне относить Россию к «смешанному» типу цивилизаций.

Кроме того, цивилизационные модели, взаимодействующие внутри рос­сийской цивилизации, являются также носителями фундаментальных идей об обустройстве человеком места своего бытия: местоцентричная – держав­ность как идея служения человека политическому целому; субъекто-центрич­ная – всемирность как идея всемирно-исторического творчества, переустрой­ства мира на тех или иных началах; экологическая – идея сбережения челове­ка и его окружения. По сути дела, это и есть главные цивилизационные идеи, которые определяют содержание той или иной исторической эпохи.

Представлю вначале предварительные результаты анализа России как исторического местобытия человека с учетом его культурно-цивилизаци­онного разнообразия (см. Табл. 1).

Таблица 1. Модели цивилизации в современной России

Культурные средства взаи­модействия человека и места	Типы моделей
	Место-центричная (державность – идея служения политиче­скому целому в конкретном месте и времени)	Субъекто-центрич­ная (всемирность – идеи исторического творчества и политического до­минирования в мире)	Экологическая (экологичность – идея сбережения человека и всего его социоприродного окружения)
Базовые пред­ставления о всеобщности (желаемом или предпо­читаемом об­щежитии)	Уникальная всеобщ­ность, представленная местными традиция­ми и локальными смыслами («стояние» или пребывание народов и стран в историческом изме­рении ради сохране­ния привычного для них миропорядка)	Глобальная всеобщ­ность, выражающая универсальные смыслы и стандарты жизни эго-деятеля («созидание» наро­дов и стран в исто­рическом измерении, установление пред­почтительного для них миропорядка)	Гармоническая и все­субъектная всеобщ­ность, культивирую­щая мирное сосуще­ствование человека и других, благопри­ятных для него форм жизни («сбережение» народов и стран с це­лью гармонизации существующего миропорядка)
Способ взаи­модействия между чело­веком и ме­стом	Подчинение человека месту (местоцентризм)	Подчинение места человеку (субъекто-центризм)	Сбалансированное и гармоничное сосу­ществование (эко-центризм)
Типичный че­ловек цивили­зации	Эмо-деятель (человек, ориентированный на место – положение в группе, сообществе)	Эго-деятель (чело­век, ориентирован­ный на себя и корпо­ративные интересы)	Эко-деятель (чело­век, ориентирован­ный на поддержание баланса с местом)
Где и кем вы­рабатываются главные смыслы и ценности ме­стобытия?	За пределами места – субъектом трансцен­денции (правители, императоры, духовен­ство, старейшины и пр.)	Самим человеком с использованием его опыта и имеющихся знаний о месте	Одновременно чело­веком и местом, в диалоге между ними
Как происхо­дит навига­ция?	По заранее установ­ленному маршруту (карте места, плану бытия)	Человек сам ориен­тируется в условиях места, не прибегая к помощи посредни­ков	Ориентирование че­ловека в месте происходит с уча­стием последнего
Средства самовос­производства	Самореференция, автопоэзис, самоопи­сание (самонаблюде­ние) и контроль	Транспаренция, об­ладание (владение) местом	Сотрудничество, со­участие, совладение, жизнетворчество и поддержание форм жизни

Таким образом, эволюция российской цивилизации характеризуется со­существованием и противоборством трех моделей цивилизационного разви­тия. Но на данном историческом этапе основная борьба разворачивается между субъекто-центричной моделью, культивирующей созидание и привя­занной символически к территории чужой цивилизации (имперская цивили­зация Запада), с одной стороны, и место-центричной моделью, тяготеющей к восточным цивилизациям и олицетворяющей собой державность (госу­дарство-цивилизация), с другой стороны. В силу отсутствия традиций сбе­режения местобытия и необходимого практического опыта (должного уров­ня развития сберегающих технологий) экологическая модель пока не может выступить в качестве исторической альтернативы «смешанной» модели.

2. Державность – характеристика российской цивилизации как суперсистемы (на примере анализа системной теории Н. Лумана)

Главная угроза для российской цивилизации и ее державности исходит от формально-бюрократических систем и систем криминализованного бизнеса. Поэтому, чтобы понять природу последних, изложу вкратце свои суждения по поводу системной коррозии цивилизации в России, используя и критиче­ски переосмысливая некоторые положения системной теории современного немецкого социального теоретика Н. Лумана (см.: [1–5]). Для того, чтобы от­граничить «нормальные» системы от систем, деформированных воздействи­ем бюрократизма и криминала, я буду использовать термин «квази-системы».

В данном параграфе я попытаюсь показать, что державность есть не про­сто системное, а супер- или метасистемное качество российской цивилиза­ции, которое в определенных исторических условиях интегрируется в осо­бую систему – государство-цивилизацию. Приставка «супер» (от лат. super – сверху, над) используется мной для характеристики феномена державности, выходящего по своему значению за рамки обычных систем, в т.ч. государ­ства. Суперсистемность характеризует то, что расположено сверху систем или над ними. Державность в известном смысле есть «система систем». Она выступает надстройкой над государством и обществом. Это то, что вы­ражает исторический масштаб (уровень величия и могущества) конкретного государства или ряда государств, связывая их в единое целое вместе с наро­дами стран, их культурным разнообразием, т.е. с местами или культурно-географическими ареалами. По отношению к цивилизации державность вы­ступает в виде ее интегративного (прежде всего, политического и духовно-идеологического) центра.

С этой точки зрения необходимо различать, с одной стороны, державу как интегративную систему, поддерживающую дух общего дела, о котором писал еще в позапрошлом веке наш великий соотечественник, философ Н.Ф. Федоров,

а также межнациональное единство и духовное согласие, а с другой стороны, формально-бюрократические системы, в т.ч. авторитарное государство, корпо­рации и др., которые, хотя и пытаются выступать от имени всего общества, но все же служат интересам собственных правящих групп.

Система и окружающий мир. Системное своеобразие державности. Как известно, отправным моментом системной теории Н. Лумана является понятие самореферентных систем. Системы самореферентны, поскольку «…при конституировании своих элементов и элементарных операций соот­носятся сами с собой (с элементами той же системы, с ее операциями или с ее единством)» [4, с. 32]. Они отделяют себя от окружающего мира, кото­рый «является необходимым коррелятом самореферентных операций…» [4, с. 33]. Здесь мы имеем дело с двуединством – системой и окружающим миром. Применительно к российской цивилизации держава – это «место», которое трудно изменить ненасильственным образом, по крайней мере, из­вне. Однако она может меняться сама по себе (самотрансформируется), о чем свидетельствует исторический опыт, и соотноситься опять же с самой собой (самореферируется). Державная цивилизация формируется, как уже было сказано, не одной системой, а несколькими родственными в культурно-историческом плане системами (например, содружеством государств).

Далее. По Н. Луману, люди для системы являются частью окружающего мира, который выступает скорее источником ресурсов, чем причиной их из­менения. Судя по всему, система распоряжается ими по своему усмотре­нию, как и другими ресурсами. Не случайно человек у Лумана вытеснен из системы в окружающий мир. У него (человека) имеется только один вы­бор: входить или не входить в систему. Если он входит в нее, то обязан под­чиняться ее требованиям и принимать правила членства. В нашем же случае те, кто воспринимает себя в качестве члена державной цивилизации, пере­стают быть частью окружающего мира. Они интегрированы не только в си­стему, но и в окружающий мир цивилизации.

Следовательно, концепция Н. Лумана, построенная на основе различе­ния «система – окружающий мир», не совсем применима к анализу держав­ной цивилизации. Система – это то, что способно отличать себя от внешней среды и воспроизводить с ней границу, в т.ч. с человеком. А держава (как супер- или метасистема) находится над системами (государствами), а зна­чит, она способна соединить в единый культурно-исторический универсум как системы, так и их «внутренние» или «внешние» окружающие миры. Вот почему я характеризую державность как объединительную силу или способность объединять системы и их окружающие миры, а державную цивилизацию – как объединение дружественных стран, государств и наро­дов, возникающих исторически на основе определенной совокупности че­ловеко-мест и благодаря решающей роли общей для них культуры.

Следовательно, в исторической эволюции России именно держава стала той суперсистемой, которая скрепила воедино всю совокупность человеко-мест, находящихся в конкретном культурно-географическом ареале. А дер­жавность при этом послужила ей опорой в самые трудные времена и позво­лила сохранить в итоге саму цивилизацию, в т.ч. ее уникальный культурно-географический ареал.

Система же в понимании Лумана всегда (и непрерывным образом) отде­ляет себя от среды, вынося за скобки человека и мир его жизни. Так функ­ционируют, на его взгляд, системы типа «экономика», «государство», «орга­низация» и др. Цивилизация же (как предельно широкое местобытие чело­века), хотя и поддерживает автономию, интегрирована в свою очередь вместе со своим окружающим миром в «большой» мир (мировую цивилиза­цию) и является его неотъемлемой частью. Но в любом случае это – единство не двух сторон, как у Лумана («система – окружающий мир»), а трех сторон местобытия («человек – культура – место»), где окружающим миром для человека выступает сама цивилизация, включая ее место – культурно-географический ареал. Поэтому человек, находящийся «внутри» цивилизации, чаще всего сталкивается с искусственной средой обитания, которая создана другими людьми до него и одновременно для него, посколь­ку никто не отменял императива культурной преемственности поколений.

Системы у Лумана обладают «…способностью устанавливать отноше­ния с собой и дифференцировать их от отношений с окружающим миром» [4, с. 39]. К тому же «самореферентные системы являются… закрытыми си­стемами, так как они и в своем самоопределении не допускают никаких иных форм осуществления этого процесса» [4, с. 66]. А держава как супер­системное образование одновременно закрыта для взаимодействия, не до­пуская к себе враждебные страны, и открыта, используя преимущественно «смешанные» (системные и транспарентные) формы коммуникаций. Сам же Луман утверждает, что его «…концепция самореферентно-закрытой систе­мы не противоречит открытости систем окружающему миру; закрытость самореферентного способа оперирования является скорее формой расшире­ния возможных контактов с окружающим миром» [4, с. 69].

И здесь я вижу некоторое противоречие в построениях Лумана: закрытая система не может строить свои отношения с окружением открытым и транс­парентным образом, не теряя при этом свою закрытость или замкнутость на самой себе. Такая система не усиливает комплексность среды, а, напро­тив, унифицирует отношения с ней, и тем самым контролирует и саму среду. Если принять этот тезис в качестве исходной посылки, то получится, что держава, будучи надсистемной надстройкой над различными политико-госу­дарственными образованиями, стремится, желая того или нет, к установле­нию контроля над ними. В этом смысле она является закрытой системой.

Но вместе с тем держава предоставляет каждому человеку возможности расширенного воспроизводства, наделяя его значительной силой и облекая в духовно-идеологическую броню.

Но, исходя из понимания Лумана, цивилизация не может быть системой по определению, хотя она имеет не только смысловые, но и ценностные гра­ницы, и в то же самое время обладает свойствами комплексности, саморефе­рентности и автопоэтичности. И дело не только в том, что в отличие от си­стемы типа государства держава, будучи не только закрытым, но и открытым образованием, свободно определяет свои отношения с входящими в нее кон­венциональным образом различными субобразованиями (странами, этноса­ми и пр.). Проблема заключается также в том, что держава, претендуя на ин­тегративную (объединительную) в политическом и духовно-идеологическом плане роль в цивилизации, будет вынуждена приводить разные окружающие жизненные миры к общему знаменателю, т.е. типизировать их разнооб­разные культурные практики и подчинять их единому алгоритму.

Решение данной проблемы я вижу в том, что российская цивилизация яв­ляется не просто надстройкой над местобытием разных стран или народов, связанных культурно-историческими узами, географическими условиями и нахождением в составе единой державы, а метакультурной общностью, ко­торая вырабатывает своеобразный культурный кодекс и руководствуется им на протяжении длительного времени. И все это становится возможным благодаря таким сверхсистемным скрепам, как державность. Вот почему по­следняя характеризует не только политическую, но и духовно-идеологиче­скую форму местобытия российских людей. Она «привязывает» их к месту бытия (ареалу) посредством идей служения единому политическому целому (державе) и политического влияния в мире, предлагая тем самым им идей­ную опору, в т.ч. свое видение желательного для нее миропорядка.

Различение «система – окружающий мир», по мнению Н. Лумана, под­рывает тематику господства/подчинения. Однако, на мой взгляд, оно его не подрывает, а лишь расширяет. Система у Лумана изначально построена так, что среда является для нее объектом не только наблюдения, но и подчи­нения. Последняя вторична по отношению к системе и зависит от нее, по­скольку не обладает тем же уровнем комплексности и организованности, что и сама система. Мир же есть смысловой горизонт или символический фон для системы. Вместе с тем для Лумана это – смысловое единство раз­личия системы и окружающей среды [4, с. 279]. Так что цивилизация для него является скорее аналогом системы, где страны-участницы устанав­ливают тематическое содержание и правила членства.

На самом же деле все происходит несколько иначе: цивилизация сложнее, а значит, комплекснее, чем любая система, в том числе и государство. По­следняя склонна упрощать среду, искусственно сужая спектр своих действий

и приспосабливая ее к своим потребностям. Вот почему цивилизация как си­стема у Н. Лумана невозможна в принципе. Ведь он рассматривает окружаю­щий мир как негативный коррелят системы. Поэтому цивилизация у него, как и весь мир вокруг, включая человека, – это просто «все остальное» для тех или иных глобальных систем, которые стремятся к мировому господству или к доминированию [4, с. 247]. Так, например, поступают им­перские государства, ведущие непрекращающуюся борьбу за сферы влияния. При этом они пытаются подчинить себе цивилизацию, используя ее ценности в качестве маркеров, отличающих ее от остального, чаще всего «подчиненно­го» (колонизированного) мира и закрепляющих их доминирование в нем.

Н. Луман утверждает, что конфликты между системами не затрагивают их отношений со своими окружающими мирами. Но при этом он же допус­кает, что это возможно путем деструкции, т.е. взаимного уничтожения си­стем [4, с. 44]. А значит, миры жизни людей, являющиеся средой для опре­деленных систем, могут быть, в принципе, как подвергнуты тотальному контролю со сторон родственной с ними системы, так и разрушены другими системами в результате их экспансии.

В известной мере это относится и к воздействию глобальных систем на цивилизации. Систему, которая подчиняет себе цивилизацию, используя ее символический образ, а также хозяйственный и военно-политический по­тенциал конкретного объединения стран или народов, я называю империей. Другими словами, империя – это политическая форма господства такой си­стемы, как государство, над мирами жизни людей, в т.ч. цивилизациями. Последняя превращается искусственным образом в ценностную оболочку («операционную систему») империи. По сути дела, империя есть глобаль­ная квази-система государств, подчиняющая себе окружающий мир или пы­тающаяся установить над ним свой контроль.

А в качестве примеров новых имперских цивилизаций (цивилизаций-империй) современности можно привести США, Китай и отчасти Евросоюз. Именно между этими имперскими по форме государствами и ведется самая ожесточенная борьба за раздел остального мира. При этом США и их союз­ники в Европе используют метакультурную оболочку западной цивилизации, провозглашая в качестве универсальных ценностей свободу, рынок, демокра­тию и пр. и прикрываясь ими же в своих агрессивных действиях.

Россия же, которая исторически сложилась как державная цивилизация, не изжившая в себе до конца признаков имперскости, вольно или невольно оказалась в поле противостояния имперских систем. В отличие от других стран, принадлежащих к имперским цивилизациям и претендующих на мировое господство, российская держава не стремится к установлению контроля над сопредельными территориями, если это не угрожает ее соб­ственной безопасности. Ей достаточно иметь прочный и устойчивый союз

с ними. К сожалению, далеко не все соседи так воспринимают державность России, а некоторые из них ведут с ней ничем не прикрытую борьбу на ин­формационном, идеологическом и военно-политическом уровнях.

Системные и внесистемные (транспарентные) коммуникации. И еще я хочу отметить один важный момент. Напоминаю, что системы состоят, по Луману, не из людей, подчиняющихся правилам, а из коммуникаций, кото­рые разлагаются далее на действия и события [8, с. 150]. Их границы опреде­ляются специфическим смыслом, представленным в виде тематического со­держания коммуникаций (см. прим. 1). Именно это обстоятельство делает эти системы закрытыми, поскольку вход в них для «посторонних» ограничен.

Следовательно, системы в трактовке Н. Лумана и жизненные миры лю­дей находятся на разных полюсах социальной жизни, поскольку те и другие формируются коммуникациями двух разных типов – системными и транс­парентными. Системные коммуникации образуют экономику, политику и формальное право. В жизненном же мире они неэффективны и даже де­структивны. В нем преобладают транспарентные (сквозные, прозрачные) коммуникации.

Системные коммуникации суть процессы обмена информацией (сообще­ниями), которые осуществляются между участниками событий как внутри систем, так и между ними, по поводу поддержания целостности этих систем. За данными пределами они перестают быть системными. Поэтому «…си­стемная дифференциация является не чем иным, как рекурсивным образова­нием систем, использованием образования систем ради достижения соб­ственного результата» [3, с. 9]. Напротив, коммуникации в жизненном мире людей осуществляются в транспарентной форме. Они открыты и референт­ны, т.е. постоянно соотносятся с окружающей средой и опосредуются ею.

Возможно, данное допущение побудило Ю. Хабермаса к созданию соб­ственной теории коммуникативного действия, в которой системный и жиз­ненный миры не только противостоят друг другу, но и являются взаимодо­полняющим единством как в рамках всего социума, так и на уровне индиви­дуальной жизни человека. В качестве своеобразной буферной зоны между ними выступает гражданское общество, вырастающее из процессов самоор­ганизации жизненного мира.

Можно предположить, что в цивилизациях осуществляются как транспа­ретные, так и системные коммуникации. Системный (точнее – метасистем­ный) характер носят отношения индивидов и групп, складывающиеся в об­щей для них державе, а внесистемный (транспарентный) – там, где они встречаются лицом друг к другу и создают метакультурную общность, вы­рабатывая общий культурный кодекс и согласуя конвенциональным образом разные решения.

Здесь важно понять, почему Н. Луман, следующий принципу двойной контингенции, допускает возможность разногласий между агентами внутри системы. Но если каждый участник системной коммуникации может иметь собственный смысл, отличный от смысла всей системы, то как тогда возни­кает социальная система? Ведь для ее образования необходимо поддержи­вать иерархию смыслов, в которой «высшие» смыслы системы признаются приоритетными для всех участников коммуникаций.

Именно так протекают коммуникации на державном уровне российской цивилизации. Здесь высшие смыслы и идеи суперсистемы (российской дер­жавы), в т.ч. служение единому политическому целому, территориальная це­лостность и т.д., принимаются как императивы повседневного поведения. За ними следуют смыслы и ценности, вырабатываемые субцивилизацион­ными уровнями (народами, крупными этносами и пр.), обладающими спе­цифической культурой и собственными ареалами.

Таким образом, граница между транспарентными и системными комму­никациями проходит в смысловом пространстве социальной жизни: в си­стемных мирах господствуют специфические смыслы, отделяющие систе­мы от окружающего мира и дающие им преимущества перед ним; в мирах же повседневной жизни людей преобладают их личностные смыслы и стра­тегии, органически вплетенные в ткань внешней среды. Цивилизации же соединяют в себе системные и жизне-мировые начала. Это относится и к державной цивилизации, сложившейся в России.

3. Экологические аспекты развития систем.
Экологичность российской цивилизации

Надо признать, что Н. Луман не случайно поднимает экологическую проблематику в своей системной теории [2]. Он справедливо отмечает, что экологию часто смешивают с окружающим миром (environment), не вос­принимая ее буквально как «домовое устройство мира» [2, с. 138]. Одомаш­нивание мира побуждает многих людей выходить за пределы заранее предопределенных системных коридоров, которые направляют людей в кон­кретное русло. Но именно экология дает нам представления о том, что об­щество как система может быть не самой благоприятной средой существо­вания для большинства миров жизни людей.

Проблема состоит в том, что система замещает собой место бытия, вы­холащивая его суть и ослабляя связь с человеком. Поэтому в системной пау­тине Лумана оказываются места не только обычных людей, но и самих ис­следователей, которым отводится совсем другое место в системе науки, чем то, которое они реально занимают в мире научной жизни.

Учитывая требование допустимого вмешательства систем в социопри­родные процессы цивилизации, полагаю, что России не следовало бы идти по пути Запада, выстраивая по его цивилизационным шаблонам политиче­скую организацию, культивируя рынок, демократию и так называемое гра­жданское общество. Как показал исторический опыт, это – тупиковый и де­структивный путь. Ведь у нас так и не сложилось гражданское общество с теми признаками, которыми оно характеризуется в западной цивилизации. Но стоило ли тогда искать там ответы на собственные цивилизационные вы­зовы, если у нас на протяжении веков сформировались и уже не раз прояви­ли себя иные формы общественности? А это – соборное, а точнее – дер­жавно-соборное общество, которое воплотило в себе идеалы многих поко­лений людей, внесших свой значимый вклад во всемирно-историческое творчество России. Ему соответствует общенародное государство, в исклю­чительной собственности которого должны находиться земля, недра, другие природные ресурсы (леса, водные и рыбные ресурсы, заповедники, нацио­нальные парки и пр.) и культурные памятники страны.

Державно-соборное общество, как и вся державная цивилизация в целом, в отличие от гражданского (буржуазного, по К. Марксу) общества, состояще­го по сути дела из собственников, имеющих независимые от государства ис­точники существования и проявляющих активность лишь в тех случаях, когда нарушаются их незыблемые права, базируется на принципиально иных основаниях:

1) на свободном духовном союзе всех людей, разделяющих общие циви­лизационные (метакультурные) ценности и смыслы;

2) на прочной связи человека и места его бытия, на всей совокупности человеко-мест, которая порождает уникальный культурно-географический ландшафт – благоприятную среду существования всех российских людей;

3) на началах справедливости и братской любви людей, совместно владе­ющих природными ресурсами и культурными достижениями страны, а так­же созидающих свое местобытие во всемирно-историческом масштабе;

4) на осознании исторического величия собственной страны и могуще­ства общенародного государства, которое должно управляться лучшими и систематически обновляемыми представителями всех наций, групп и со­словий («правящим отбором»), а также на деятельном участии в общем деле (цивилизационном строительстве);

5) на признании культурного разнообразия всех народов, национально­стей и региональных сообществ, а также глубоком уважении к их традици­ям и местам бытия («территориям жизни»).

К этому перечню следует добавить критерии экологичности российской цивилизации. Быть экологичным означает для нее утверждать ценность жизни как таковой и поддерживать разнообразие всех форм жизни и забо‐

титься о своем непосредственном, в т.ч. природном и культурном окруже­нии. Экологичным считается то место бытия (ареал), которое вызывает у большинства людей «чувство дома» и где проявляется забота об их бытии. Таким домом для них может быть та цивилизация, в которой им удастся по­родниться с державой, принять ее высшие смыслы и ценности и в свою оче­редь наполнить ее деятельность своими смыслами, вещами, ситуациями и коммуникациями. Ведь вхождение людей в цивилизацию начинается, как правило, с навигации (ориентирования в географическом и культурном пространстве-времени), что предполагает далее «обживание» и «освоение» места (определенного культурно-географического ареала) и ценностно-смысловое наполнение эпохи.

Я убежден, что экологическая модель цивилизации в России, если мы научимся использовать ее познавательный и практический потенциал, помо­жет нам выработать средства противодействия экспансии систем разного уровня, прежде всего, поставить барьеры авторитарно-бюрократическому государству. В идеале экологическая политика должна пронизывать собой все стороны местобытия людей, трансформируя шаг за шагом различные системы в экосистемы, способные поддерживать сбалансированный обмен вещами, ориентирами и информацией с окружающей средой и не допускать разрушение последней. Но на практике она не является пока ведущим способом политического регулирования.

По-видимому, сильная экологическая политика возможна лишь в общена­родном государстве. Поэтому будущее России зависит от того, удастся ли со­единить новому «правящему отбору» экологическую модель цивилизации с место-центричной (державной). Однако стать экологической цивилизаци­ей – перспектива для России, хотя и отдаленная, но вполне реальная. Для это­го ей потребуется раскрыть в полной мере свои идеалы всемирности и дер­жавности, обустроить страну в социально-экономическом плане на основе стратегии справедливого развития и обеспечить экологическую безопасность как внутри, так и вовне, прежде всего, в пограничном пространстве, где ее влияние по-прежнему остается значительным.

Внесу теперь некоторые уточнения и дополнения в анализ моделей ци­вилизации в России на современном этапе ее развития с учетом обоснован­ных выше положений (см. Табл. 2).

 

Таблица 2. Системные деформации моделей цивилизации в современной России

Культурные средства взаи­модействия человека и места	Основные типы моделей
	Место-центричная (державность)		Субъекто-цен­тричная (всемир­ность)	Экологическая (экологичность)
Базовые пред­ставления о всеобщности	Уникальная всеобщность, представленная местными традициями и локальными смыслами эмо-деятелей		Глобальная всеобщность, выражающая универсальные смыслы и стандарты жизни эго-деятелей	Гармоническая и всесубъектная все­общность, поддержи­ваемая эко-деятелями, культивирующими мирное сосущество­вание разных форм жизни
Взаимоотно­шения со средой	Цивилизация как внешний мир для си­стемы, ее периферия и ценностное обрам­ление («оболочка»)		Цивилизация как «внутреннее» содержание систе­мы, ее ценностно-смысловое «ядро»	Цивилизация как продолжение окружающей среды и ее метакультурный инвариант
Положение человека в цивилиза­ции	Положение, зависимое преиму­щественно от места в системе (позиции исполнителя, наблю­дателя-контролера и управляющего)		Положение, зависимое преиму­щественно от актив­ности самого чело­века (позиции агента или актора, модера­тора и медиатора)	Положение, зависи­мое в равной мере от места, всей окру­жающей среды и от человека (позиции по­мощника, консультан­та, исследователя)
Особенности дифференциа­ции цивилиза­ции	Цивилизация разделена на функциональные подсистемы: экономика, политика, право, армия и др.		Цивилизация подразделяется на сферы человече­ской деятельности: бизнес, власть, культурное влияние и пр.	Цивилизация диффе­ренцирована в зависи­мости от характера места бытия человека: экосфера, психосфера, социосфера, техно­сфера и т.д.
Вид коммуни­каций	Транспарентные (открытые и прозрачные) и системные (закрытые) коммуникации (см. прим. 2)			Экологические коммуникации
Характер коммуникаций (коммуника­тивных свя­зей)	Место – главный источник трансляции сообщений (сообщения передаются от места к человеку)	Человек – субъект трансляции сообще­ний (сообщения передаются от человека к месту и принимаются им же)		Человек и место меняются ролями в процессе коммуника­ции (место «слышит» и понимает человека, а человек – свое место)
Тип веществен­ных связей	Совладение вещами, принадлежащими месту	Обладание (владе­ние) вещами места		Свободный обмен вещами с местом

Таким образом, Россия переживает сегодня очередной цивилизационный кризис, связанный с противоборством двух основных моделей цивилизаци­онного развития (место-центризм и субъекто-центризм), с одной стороны,

и с системными деформациями державности и других атрибутов цивилиза­ции, с другой стороны. О последних стоит написать отдельно. Ее же движе­ние в сторону построения экологической цивилизации, способной вырабо­тать реальные противовесы разрушительному воздействию авторитарно-бюрократического государства и криминализованного бизнеса, еще только начинается. Пока же мы имеем дело со «смешанной» или комбинированной моделью цивилизации.

5. Вместо выводов

Какое бы видение системы ни предлагали представители постфункцио­нализма (Н. Луман, Ю. Хабермас, Дж. Александер и др.), система не может быть рациональной по сути, поскольку ей трудно установить контроль над окружающим миром. Другими словами, система не способна контролиро­вать свои воздействия на среду по обратным воздействиям на саму себя. А значит, она будет вести себя непредсказуемо. «Однако проблемы деструк­тивного воздействия системы на окружающую среду чаще всего не являют­ся предметом обсужде­ния участников коммуникации. Их самоописания и самонаблюде­ния не распространяются далее конкретных ситуаций взаи­модей­ствия. Такого рода рефлексивная деятельность должна осуществ­ляться, по-видимому, специалистами по экологии, которые на лю­бом уровне системообразования занимаются последствиями суще­ствования системы для внешней среды» [8, с. 154].

Подводя итог, следует отметить, что системная теория Н. Лумана, претен­дующая на универсальную характеристику социальной жизни, может объяс­нить нам лишь то, как системы описывают себя, определяют правила входа («членства») и отношения с окружающим миром. Но на ее примере можно также показать то, как системы (в особенности «квази-системы») опутывают своими коммуникациями миры жизни людей, проникая в них посредством символических посредников «деньги», «власть», «истина» и разрушая их из­нутри. Коррозия поражает и сами системы со стороны миров жизни, прояв­ляясь в форме псевдотранспарентных коммуникаций. И эти последствия, на мой взгляд, Луман как раз и не учитывает, когда предлагает нам свое виде­ние систем. В лучшем случае он пишет о деструктивном характере воздей­ствия системы на окружающий мир. Но этого недостаточно, чтобы понять природу системных мутаций моделей цивилизации в России. Отчуждение человека от места своего бытия достигает своего предела в условиях пост­капитализма, ярким теоретиком которого был Н. Луман. Поэтому его анали­тическая схема и легла в основу данной статьи. Но я попытался расширить применение его теории и применить к анализу такого симбиоза как «держав­ная цивилизация» (или его аналога – «государства-цивилизации»).

В конце XX – начале XXI в. на смену классической системы капитали­стической эксплуатации окончательно приходят более утонченные сред­ства – цифровая экономика, тотальное видеонаблюдение, робототехника, биоинженерия, потребительские, информационные и сетевые технологии, в т.ч. нейросети, и пр. Вместе с тем появляются цивилизации имперского типа, которые вступили в новый передел мира, применяя новые средства уничтожения человека.

Следовательно, формы отлучения человека от места его бытия могут быть разными, но суть их одна, это – социальное отчуждение, которое происходит как на региональном или страновом уровне, так и на уровне ци­вилизаций, которые в ряде случаев срастаются с имперскими или держав­ными системами, порождая симбиозы типа «государства-цивилизации».

Поэтому понятие цивилизации как особого мира жизни вновь приобрета­ет свою актуальность. В обосновании же проекта переустройства мира по западным цивилизационным лекалам принимают участие ведущие фило­софы США и Европы. Вот почему так важно нам, отечественным филосо­фам, вскрывать мировоззренческие и теоретические основания кризиса западной социальной теории и обнаруживать ее несоответствия цивилизаци­онным реалиям современной России. При этом необходимо критически оце­нивать собственный опыт цивилизационного развития и показывать истоки социального отчуждения, разрушающего связь человека и места его бытия.

Ничто не только не вечно, но и не совершенно в этом мире. Нужно смот­реть открыто и критически на противоречия российской цивилизации, кото­рая еще не завершила процесс своего становления. Квази-системные мутации на ее теле могут порождать как желательных, так и не очень желательных спутников, в т.ч. своих политических двойников – различные формы импе­рии. Но, увы, некоторые симбиозы цивилизации и системы (например, авто­ритарно-бюрократическое государство или империи) неизбежны в данную историческую эпоху и от них не стоит отмахиваться как от назойливых мух.

Поэтому мы, отечественные философы, обязаны прояснить картину происходящего в российской цивилизации и построить модель реально су­ществующего цивилизационного порядка, если не хотим окончательно по­грязнуть в системной паутине познания, предложенной нам Н. Луманом и другими западными теоретиками систем.

Резник Юрий Михайлович – доктор философских наук, профессор, глав­ный научный сотрудник Института философии РАН.

109240, Россия, Москва, ул. Гончарная, д. 12, стр. 1.

Yuriy M. Reznik – Sc.D. in Philosophy, chief research fellow, Institute of Phi­losophy, Russian Academy of Sciences.

109240, 12/1 Goncharnaya str., Moscow, Russia.

reznik-um@mail.ru

Список литературы

1. 1. Луман Н. Власть / Пер. с нем. А.Ю. Антоновского. М.: Праксис, 2001. 256 с.

2. 2. Луман Н. Общество как социальная система / Пер. с нем. А.Ю. Антоновского. М.: Логос, 2004. 232 с.

3. 3. Луман Н. Дифференциация / Пер. с нем. Б. Скуратова. М.: Логос, 2006. 320 с.

4. 4. Луман Н. Социальные системы: Очерк общей теории / Пер. с нем. И.Д. Газиева, под ред. Н.А. Головина. СПб.: Наука, 2007. 644 с.

5. 5. Луман Н. Введение в системную теорию / Пер. с нем. К. Тимофеева. М.: Логос, 2007. 360 с.

6. 6. Резник Ю.М. Феноменология человека: бытие возможного / Институт филосо­фии РАН. М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2017. 632 с.

7. 7. Резник Ю.М. Мир жизни человека (событийный подход) / Институт философии РАН. М.: ИФ РАН, 2018. 103 с.

8. 8. Резник Ю.М. Введение в социальную теорию / Институт человека РАН. М.: Нау­ка, 2003. 525 с.

References

1. 1. Luman N. Vlast’ / Per. s nem. A.Yu. Antonovskogo. M.: Praksis, 2001. 256 s.

2. 2. Luman N. Obshchestvo kak sotsial’naya sistema / Per. s nem. A.Yu. Antonovskogo. M.: Logos, 2004. 232 s.

3. 3. Luman N. Differentsiatsiya / Per. s nem. B. Skuratova. M.: Logos, 2006. 320 s.

4. 4. Luman N. Sotsial’nyye sistemy: Ocherk obshchey teorii / Per. s nem. I.D. Gaziyeva, pod red. N.A. Golovina. SPb.: Nauka, 2007. 644 s.

5. 5. Luman N. Vvedeniye v sistemnuyu teoriyu / Per. s nem. K. Timofeyeva. M.: Logos, 2007. 360 s.

6. 6. Reznik Yu.M. Fenomenologiya cheloveka: bytiye vozmozhnogo / Institut filosofii RAN. M.: Kanon+ ROOI «Reabilitatsiya», 2017. 632 s.

7. 7. Reznik Yu.M. Mir zhizni cheloveka (sobytiynyy podkhod) / Institut filosofii RAN. M.: IPh RAN, 2018. 103 s.

8. 8. Reznik Yu.M. Vvedeniye v sotsial’nuyu teoriyu / Institut cheloveka RAN. M.: Nauka, 2003. 525 s.

Примечания

1. Можно предположить, что коммуникация как смысловой процесс воспроиз­водит элементы системы путем передачи сообщений от корреспондента (сообщаю­щего) к респонденту (получателю). Коммуникации производят себя посредством самих себя, связывая в одно эмерджентное целое информацию, сообщение и пони­мание. Поэтому и единицы коммуникации (события) имеют характер коммуника­тивных действий, передающих, сообщающих или принимающих информацию. При этом корреспонденты, присвоившие себе право задавать вопросы всегда нахо­дятся, подобно журналистам, в гуще событий, которые образуют условно символи­ческий центр системы. А за его пределами, на периферии чаще всего обитают ре­спонденты, т.е. те, кто принимает информацию или отвечает на вопросы.

2. Термин «транспарентность» ввел Н. Луман для характеристики комплексно­сти самореферентных систем (см.: [4, с. 17]).