МНОГОВЕКТОРНОСТЬ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОГО МИРА

Д.Е. Муза

Цивилизационная концепция А.С. Панарина
и проблемы актуального мирополитического процесса

Dmitry E. Muza

A.S. Panarin’s civilizational concept
and problems of the current world political process

В статье предложена интерпретация философско-исторической концепции А.С. Па­нарина, которая охватывает большой круг вопросов цивилизационного развития че­ловечества, как и вариантов конституирования культурно-политических порядков бытия дифференцированного по ценностным основаниям человечества.

Исследовательская гипотеза состоит не только в артикуляции панаринского насле­дия, многолетней деятельности его научной школы, но также в реконструкции и ин­терпретации основных положений его цивилизационной концепции, приложимых к мирополитическому процессу и его интригам.

Сегодня можно говорить о том, что многие интуиции и прозрения мыслителя сбы­ваются. В частности, состоялся «реванш Истории», а именно: ее «восточного мега­цикла», где Россия и русская цивилизация играют решающую роль.

Показано, что предложенный А.С. Панариным фокус понимания политической ди­намики прямо указывает на «цивилизационные стратегии», которые охватывают притязания цивилизаций на форматирование и маршрутирование Истории. В свою очередь очерчен сюжет о «цивилизационной стратегии» западной цивилизации, подчеркнуто деструктивный в отношении не-западных цивилизационных систем. Причем во многом такое положение дел вызвано «кризисом постулатов историче­ской рациональности». Напротив, кооперация не-западных цивилизаций, возмож­ная не только на геополитической, но и на этико-аксиологической основе по-преж­нему представляется перспективным путем изменения характера и логики Истории.

Подводя итоги, можно сказать, что цивилизационная концепция А.С. Панарина слу­жит важным методологическим ориентиром в понимании общемировой динамики, равно как цивилилизационного бытия России.

Ключевые слова: наследие А.С. Панарина, мировые цивилизации, «цивилизацион­ные стратегии», покушение Запада на Историю, возможные цивилизационные аль­тернативы, кооперация цивилизаций.

The article offers an interpretation of the philosophical and historical concept of A.S. Pa­narin, which covers a wide range of issues of civilizational development of mankind, as well as options for the constitution of cultural and political orders of being differenti­ated by value bases of humanity.

The research hypothesis consists not only in the articulation of the Panarin heritage, the long-term activity of his scientific school, but also in the reconstruction and interpreta­tion of the main provisions of his civilizational concept, which are applicable to the world political process and its intrigues.

Today we can say that many intuitions and insights of the thinker come true. In particular, the “revenge of History” took place, namely, its “eastern megacycle”, where Russia and Russian civilization play a decisive role.

It is shown that the focus of understanding political dynamics proposed by A.S. Panarin directly points to “civilizational strategies” that cover the claims of civilizations to format and route History. In turn, the plot of the “civilizational strategy” of Western civilization is outlined, which is particularly destructive in relation to non-Western civilizational sys­tems. And in many ways, this state of affairs is caused by the “crisis of the postulates of historical rationality”. On the contrary, the cooperation of non-Western civilizations, which is possible not only on a geopolitical, but also on an ethical and axiological basis, still seems to be a promising way to change the nature and logic of History.

Summing up, we can say that the civilizational concept of A.S. Panarin serves as an im­portant methodological a reference point in understanding the global dynamics, as well as the civilizational existence of Russia.

Keywords: A.S. Panarin’s legacy, world civilizations, “civilizational strategies”, the West’s attempt on History, possible civilizational alternatives, cooperation of civilisations.

Сегодня как никогда ранее теоретическое наследие А.С. Панарина (1940–2003) является весьма важным для объяснения и понимания сюжетов и интриг актуальной мирополитической динамики. Тем более его идеи резо­нансно звучат в год предельного обострения глобального кризиса как тако­вого, а также трудного поиска путей выхода из него. В этой связи хотелось бы обратить внимание на ряд ключевых положений разработанной им циви­лизационной концепции, сегодня вполне востребованной и получившей со­держательную верификацию [26, 23, 25, 8].

Для начала подчеркну следующее. Наследие российского философа и политолога является предметом изучения и интерпретации многих совре­менных исследователей, главным образом, принадлежащих к панаринской научной школе. Так, благодаря усилиям академика Е.П. Челышева, профес­соров И.К. Кучмаевой и В.Н. Расторгуева на различных научных, образова­тельных и политических площадках были организованы и стали проводить­ся на регулярной основе «Панаринские чтения».

К примеру, их тематика выглядит так: 2003 год: «Культурное наследие как основа национальной идентичности»; 2004 год: «Образование в России: Образ России»; 2005 год: «Наследие Александра Панарина»; 2006 год: «Культура наследования: природа дарения в глобализирующемся мире»; 2007 год: «Духовная и политическая власть»; 2008 год: «Цивилизация и циви‐

лизаторы: прошлое, настоящее, будущее»; 2009 год: «Россия и Русский мир: социальные перспективы в условиях модернизации»; 2010 год: «Цивилизаци­онное развитие России: молодежь, культура, политика»; 2011 год: «Диалекти­ка “вызова-ответа” в прогнозировании социального и культурного развития России»; 2012 год: «Миссия России в современном мире»; 2013 год: «Умная политика и цивилизационные вызовы»; 2014 год: «Цивилизационный контекст и экспертное обеспечение государственной политики России»; 2015 год: «Россия как государство-цивилизация: высшие цели и альтернативы развития»; 2016 год: «Традиционализм и цивилизационный выбор»; 2017 год: «Выбор национальной стратегии в условиях нестабильности и цивилизаци­онное наследие России»; 2018 год: «Мир цивилизаций и «современное вар­варство»: роль России в преодолении глобального нигилизма»; 2019 год: «Россия и Европа: общая судьба и альтернативные проекты цивилизационно­го развития»; 2020 год ««Глобальные угрозы и солидарность цивилизаций».

При этом школа издает коллективные монографии, сборники материа­лов конференций, участвует в экспертных оценках культурно-политическо­го развития России и стран, сопряженных с ее цивилизационным маршру­том. Своеобразным (хотя и промежуточным) итогом ее работы можно счи­тать коллективную монографию «Цивилизационное развитие России: наследие, потенциал, перспективы» [27], в которой обозначены контуры по­зитивной повестки жизнетворчества России как страны-цивилизации.

Разумеется, во всех перечисленных мероприятиях и публикациях задей­ствован эвристический потенциал цивилизационной концепции А.С. Пана­рина. Однако и сегодня при имеющем место «конфликте интерпретаций»1 остается ряд неясностей как с концептуальной базой исследовательской по­зиции русского мыслителя, так и с ее методологической валентностью.

Поэтому ниже будет предложена реконструкция представлений А.С. Панарина с учетом понимания стратегического уровня развертывания мировых процессов. Иначе говоря, с прицелом на артикуляцию «цивилиза­ционных стратегий» субъектов мировой политики, ныне вовлеченных в кол­лективную геополитическую игру глобально-исторического масштаба.

Так, под цивилизационной стратегией А.С. Панариным подразумевался «процесс приумножения общих интересов и создания единого социо­культурного пространства, в котором обитают разные субъекты, согласные,

---

невзирая на различия интересов, соблюдать общие “правила игры”» [18]. В таком случае можно допустить не только плюральный характер истории (а именно: цивилизационной дискретности, точнее – полиархичности, поли­морфичности и полилинейности), но также их, цивилизационных субъек­тов, творческую, но вариативную открытость будущему. Равно как создание условий для единой формационной фазы.

Именно поэтому у русского мыслителя заявлено нетривиальное поло­жение: «Ставкой грядущей исторической эпохи является путь развития ми­ра после нынешней бифуркационной неопределенности: объединится ли мир на основе западной безраздельной гегемонии, или он будет объеди­няться на основе перехода от субъект-объектного принципа к диалоговому, коэволюционному» [13].

Тем не менее, методологически корректно будет заявить о том, что для самого А.С. Панарина предметом философско-исторических поисков всегда бы­ло «бытие, существующее под знаком духа», т.е. отчетливо выраженная пнев­матологическая транскрипция культурно-политических мировых и региональ­ных реалий. Но сам «дух должен быть понят и истолкован с позиций Логоса, и события и перевороты, в нем совершающиеся, – на языке доказательных по­нятий, адресованных не слепой вере, но разуму» [15] (курсив мой. – Д.М.).

Отсюда намерение – эксплицировать логику панаринской версии миро­политической динамики, обнаруживаемой и оцениваемой с позиции ориги­нальной логосо-центрированной цивилизационной концепции. Сама же ис­следовательская гипотеза статьи состоит не только в артикуляции пана­ринского наследия, в дескрипции многолетней деятельности его научной школы, нацеленной на интерполяцию идей мыслителя в реальную политику России, но также в реконструкции и интерпретации основных положений его цивилизационной концепции, приложимой к мирополитическому про­цессу, к его основным актуальным сюжетам и интригам.

При этом необходимо сделать ряд принципиальных уточнений. Говоря о взглядах на мирополитический процесс, нужно обратить внимание на кате­гориальное пространство созданного им дискурса. Здесь вообще уместно го­ворить о структурно-циклических исторических категориях: «архаика», «мо­дерн» и «постмодерн», равно как и сложносоставных – «мировых революци­ях», содержание и смысл которых хотя и многозначны, но все же привязаны к контрапункту западного мегацикла всемирной истории. В преломленном виде, хотим мы того или нет, они проступают в структуре и динамике рус­ской истории2, причем как в политической, так и в культурной ипостасях.

---

Во-первых, в рамках панаринского подхода «модерн» трактуется как идейно-мировоззренческая и практическая доминанта западного мегацикла всемирной истории (его «воспаряющей» траектории), восходящая к эпохам Ренессанса и Просвещения, но главное – открывающая «универсальную» перспективу видения структуры и динамики мировой истории. Естественно, с апелляцией к инстанции Разума, равно как прав и свобод.

Тем самым, в своем смысловом экстракте «модерн» – это вообще проект, связанный с выравниванием мира по западному образцу в качестве «естественного эталона человечества», его системных и «жизненно-мир­ных» измерений. Собственно любой революционаризм и реформаторство после 1789 года сопряжены, так или иначе, с этой логикой «выравнивания» («подтягивания» к современности) народов, стран и цивилизаций. Разуме­ется, с опорой на те или иные теории модерназации: «догоняющего разви­тия», «зависимости» и прочее. И здесь «неклассические революции», про­катившиеся по Европе, Азии и Африке, являются зримым подтверждением этой теоретической догадки.

Причем, данная логика модерна, как правило, реализуется без учета ци­вилизационной природы не-западных субъектов историотворчества, их ис­торического опыта и творческих потенций. А значит перед нами сюжет, ко­торый может быть артикулирован как «покушение Запада на Историю».

В этой связи вспоминается недавняя формула британского антрополога Дж. Гуди о «присвоении» истории Западом. А именно, о его последовательной претензии на «изобретение» всех достижений модерна: демократии, нуклеар­ной семьи, рынка, университета и правосудия [2]. В нашей же версии это именно «покушение» на Историю, предстающее в виде аннигиляции иных ци­вилизационных миров и их самобытных социокультурных систем, впрочем, как и «запраграммированных» исторических маршрутов. Чаще всего – взаимо­связанных, коль скоро мы говорим о мирополитическом формате.

В такой методологической рамке появляются темы, посвященные не только трансформациям политических институтов, хозяйственных систем, культурных кодов и традиций, но и антропологических моделей и сопряженных с ними му­таций. И как тут не согласиться с доводами А.С. Панарина о том, что политиче­ская жизнь на Западе манифестирует ряд принципов (принцип технологического отношения к миру; принцип неопределенности; атомарно-номиналистический принцип; принцип разделения власти; системно-функциональный принцип; принцип отделения ценностей от интересов; принцип «открытого общества»), обращенных к «иному» («иным») и имеющих явно деструктивную направлен­ность и судьбу [7], которые вообще ломают привычную логику истории.

Во-вторых, «постмодерн» предстает в виде доминанты (нисходящей траектории того же мегацикла), отвращающейся не только от любого уни­версализма, иллюзорной веры в «прогресс», но активирующей отказ

от мета-рассказов, ранее скреплявших сложные общества модерна, и какой бы то ни было логической упорядоченности опыта творения истории.

Проще говоря, плюральность и алогичность бытия и мышления яв­ляются манифестацией иррационального над рациональным, бессознатель­ного над сознанием, витального над идеальным, игрового над не-игровым. И эта «сверхбунташность» постмодерна направлена не просто против лю­бых рациональных схем мироустроения (хотя бы дуальных оппозиций: верх – низ, левое – правое, прогресс – регресс, цивилизация – варварство, мужское – женское, добро – зло, красота – безобразие), но против иномер­ных постмодерну мироустроительных проектов как таковых. При этом западные интеллектуалы и политики оставляют за собой «право» на подлин­но аналитическую, экспертную и прогностическую функции в понимании происходящего, как и в футуромности нашего «скользкого» бытия (!).

В-третьих, «архаика» в этой и других работах мыслителя очерчена не только как отсталая и неэффективная форма существования социо­культурных систем, но и как ярко выраженная традиционалистская их сущ­ность. Как форма исторического присутствия она, как правило, соотнесена с большими письменными и устными (народными) традициями, с религи­озными и моральными учениями и практиками, с неискаженным Этосом и Эстезисом, равно как и с аутентичным традиционным картинам мира Ан­тропосом. Но самое важное тут то, что именно просветленной архаике, как считал мыслитель, суждено обновлять «дряхлеющую», антихристианскую и антипросвещенческую Историю.

Однако сама монолинейная логика истории, восходящая к Дж. Вико, фран­цузским просветителям, немецкой классике, позитивистам, Марксу, У. Ростоу, О. Тоффлеру и т.д., а сегодня – к американским глобалистам, никак не устраи­вала российского мыслителя. Он полагал, что история всегда предоставляет на­родам и мировым цивилизациям3 право экзистенциально-ценностного выбора, совершаемого в сфере духовных усилий. Естественно, сопряженных с погаше­нием культурно-политической энтропии, идущей с Запада.

В свете этого тезиса важно уяснить, что конструируемая им историче­ская (как и политическая) картина мира, как «гуманитарно понятая исто­рия» подразумевает онтологию разнообразия и диалога мировых культур, реальную полифонию, а важнейший смысл ее – «в сохранении и поддержа­нии разнообразия» [12]. Собственно такая оптика вполне корреспондирует с русской цивилизационной теорией (Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев,

---

В.И. Ламанский, евразийцы), которая обосновывала онтологию «разновре­менности и разноместности». Последняя, как известно, давала шанс всем «деятелям» мировой исторической драмы.

Отсюда проистекает следующее, по своей сути антифукуямовское утверждение: «Нынешний статус Запада, полученный в результате краха то­талитарной сверхдержавы и ее сателлитов, отнюдь не является закономер­ным итогом и единственно возможной перспективой истории» [14]. Пер­спективы сугубо геополитической, подкрепленной финансово-экономиче­скими и технико-технологическими инструментами. Точнее: иллюзии торжества «победителя», которую усвоили немногие предшественники ны­нешнего «гегемона», так и не сделавшего выводов из ошибок и просчетов прошлого4. Но из сказанного вытекает, что все эти годы возводимый США и их сателлитами PAX AMERICANA отличается сомнительной социо­культурной легитимностью.

В данном контексте вполне уместно вспомнить о тезисе французского мыс­лителя П. Рикера, показавшего, что «истинность истории в истории» упирается в противоречия всякой историчности, а значит, подразумевает как min «диалек­тику Единого и Множественного» [22]. Разумеется, что тут неизбежен вопрос об отмене таковой хотя бы государством и лидером западного мира – США, кото­рые единолично, как показывает исторический опыт, безапелляционно присвоили себе единоличное право быть и Новой Атлантидой, и Новыми Афинами, и Но­вым Римом, и Новым Израилем и Новым Иерусалимом – одновременно [1] (!).

В этой связи нетривиальным выглядит (пока не преодоленный) пара­докс актуальной политической истории: тотальная вестернизация, осуще­ствляемая под стягами «универсализма»5, едва ли не вызовет ответную ре­акцию мирового сообщества в виде явного цивилизационного плюрализма. Точнее: фигур самобытного духовного творчества и сотворчества не-запад­ных цивилизационных миров. Поэтому тут вполне справедлив отказ многих следовать «в фарватере Америки под знаком идеологии либерализма», а также призыв к таковому для цивилизационных партнеров.

Естественно, с указанием на то, что западный модерн пришел к радикально­му самовырождению, что неприемлемо для цивилизаций, чья экзистенция впи­сывается в логику Большого времени. Недаром А.С. Панарин указывал на то, что «вызов», брошенный Западом остальному человечеству, имеет два критерия: во-первых, это «вызов» Просвещению как таковому, т.е. открытого им (проек‐

---

том Просвещения) принципу и практике единой исторической судьбы; во-вто­рых, это «вызов» мировой стабильности и прямой путь к новой войне [13].

Делая здесь небольшое отступление, нужно вспомнить, что еще в 40-е го­ды Квинси Райт сформулировал положение о том, что все мировые цивилиза­ции проходят четыре периода развития: 1) героический; 2) потрясений и войн; 3) сплочения и стабильности; 4) стагнирующий, отличаются своей воинственностью. Она просматривается не только на уровне религиозной (проповедь), политической (пропаганда), экономической (конкуренция) и социокультурной (насилие) борьбы, но на уровне военной доктрины. По­следняя помимо этико-философских обоснований «права на войну» содер­жит регламент ведения войны конкретными лицами и социальными инсти­тутами. Наконец, «военное искусство» воинствующей цивилизации несет в себе силовые геополитические сюжеты, как правило, деструктивные [21].

Рассматривая под этим углом зрения Стратегию национальной безопас­ности и военную доктрину США, а также устав НАТО, нужно признать, что в них содержится желание тотального разрушения всех цивилизационных конкурентов. Но тот же К. Райт показал, что насквозь милитаризированные вавилонская, античная, ранняя арабская, турецко-османская цивилизации дезинтегрировались и ушли с исторической сцены по причине «кодирова­ния» войны и перманентного осуществления таковой в региональных и транс-региональных контекстах. Спрашивается, на очереди западная ци­вилизация в ее «стагнирующей» фазе? (У Райта этот вопрос поставлен).

Помимо сказанного, нужно обратить внимание на еще одно фундамен­тальное обобщение, предложенное русским мыслителем. Оно прямо касает­ся рассматриваемой темы: речь идет о фиксации «кризиса постулатов исто­рической рациональности». Они, между прочим, являются показателями по­тери части человечества, и прежде всего, его западной части морально-взвешенных (ценностно-рациональных) ориентиров.

Речь идет о том, что: а) история – это имманентный процесс, следова­тельно, «в истории – мы у себя дома»; б) в истории действует механизм со­гласования общественной эволюции: разные сферы общественной жизни развиваются как согласованный ансамбль; в) история разумна, ее движение имеет законченный антропоморфный смысл; г) Большая История, словно Господь Бог, равно благосклонна и к большим, и к малым народам, и к цен­тру, и к периферии [17]. И здесь наиболее значим момент, отрицающий все перечисленные пункты, но в особенности последний.

Если следовать нынешним «пионерам» истории, то эти положения дав­но вынесены за «скобки», а большая часть человечества выброшена как не­состоятельная на обочину истории. Причина – модель ветхозаветного «из­бранничества», культивируемая США и «коллективным Западом», в экстре­муме отрицающая ее, истории, исходную полифоничность. Но ведь эту

модель экстраполировали и продолжают экстраполировать на весь мир, во­преки известной новозаветной перспективе: посильного и важного участия в делах земных (как и небесных, ибо Царствие Божие уготовано всем) мно­жества племен и культур, равно как и всеобщего спасения!

Но сегодня, в ситуации, когда мир по-прежнему испытывает системный кризис, сознание единой судьбы человечества напрочь отсутствует на Запа­де. Так, в своем недавнем труде о десяти уроках для XXI века американский политолог Ф. Закария обозначил их следующим образом: 1) глобальные кризисы, включая пандемии, неизбежны; 2) нам нужно лучшее управление, а не большое правительство; 3) ничем не сдерживаемый капитализм вышел из-под контроля, поэтому назрела необходимость в усиленном регулирова­нии мировой ситуации; 4) мы должны уважать науку и «слушать экспер­тов», которые, в свою очередь, обязаны избегать элитарного высокомерия и безответственности; 5) нам нужно управлять быстро развивающимися цифровыми технологиями, особенно биоинженерией и искусственным ин­теллектом; 6) мы должны принять Всемирную урбанизацию, но также и гу­манизировать наши города; 7) COVID-19 ускоряет и усугубляет и без того разрушительное неравенство; 8) националистический популизм пульсирует, но некрологи глобализации преждевременны; 9) к лучшему или к худшему, в международных отношениях этого века будет доминировать конкуренция между США и Китаем; 10) функциональная многосторонняя система предлагает нам лучший форум для решения глобальных проблем [3].

Например, если сопоставить положения 3) и 8), можно увидеть их явную контрадикторность. Или положение 7) об ускорении и углублении и без того разрушительного неравенства – по причине распространения COVID-19, – которое никак «лидером» современной истории не купируется. И вряд ли бу­дет упразднено в будущем. Тем самым нужно признать верность интуиций А.С. Панарина относительно девальвации постулатов исторической рацио­нальности, осуществленной на Западе как в теории, так и на практике.

Применительно к российской ситуации прозорливый ученый видел в парадоксе «национального самоопределения вплоть до отделения» глав­ное средство разрушения цивилизационных и морально-религиозных твердынь. Разумеется, речь идет о катастрофе распада СССР и соцлагеря, «параде суверенитетов» и поиска некоторыми новыми государствами своей «ниши» в PAX AMERICANA и иных зависимых «мирах». Вместе с тем, именно этим твердыням, и здесь А.С. Панарин солидаризуется с великим русским консерватором К.Н. Леонтьевым, суждено сыграть роль «защитно­го механизма» в процессе формирования либерально-космополитического «всесмешения». Более того, позитивную роль в создании общемировых аль­тернатив американскому глобализму и гегемонизму он отводил «великим религиозным текстам», которые живут в больших цивилизационных про‐

странствах, формируя, развивая и сохраняя таковые. Культивируя в них субъектность и сопричастность историческим свершениям. А значит, обес­печивая субъекты необходимой ценностными ориентациями в про­странствах природы и морали (!).

В этой ситуации именно великая русская литература, фиксирует уче­ный, создала пространство постановки и обсуждения «вселенских вопро­сов»6, предложив не только народам Евразии, но всем вообще универса­листскую – «пушкинскую парадигму» культуры. Любопытно, но сегодня и Европа, как бы ее не искушали атлантисты, не в стороне от этого «чуда» русской истории, поскольку многие проекты России, как оказывается, име­ют универсальную ценность7.

Не секрет также, что мыслитель эксплицировал возможные межцивили­зационные синтезы (между восточнохристанской, мусульманской, индо-буддийской и конфуцианско-даосской цивилизациями в пространстве большой Евразии) в контексте разработанного им позитивного сценария мировой динамики. А именно: восточного мегацикла всемирной истории с его подчеркнуто кооперативными решениями между Россией, Индией, Китаем и государствами, представляющими исламскую цивилизацию [10], которые призваны обновить сложившуюся ситуацию.

При этом обратим внимание и на панаринскую прогностику. При нега­тивном сценарии – мегатренде глобальной гражданской войны – также предусмотрены альтернативы в виде реабилитации идейно-ценностного со­держания, заложенного в культурных кодах указанных цивилизаций, плюс цивилизаций Европы, Латинской Америки и Афро-Азиатского Юга [17]. Проще говоря, согласно А.С. Панарину, начавшаяся война «богатых» про­тив «бедных», или в макросоциологическом фокусе: «первого мира» со «вторым» и «третьим» мирами является аберрацией исторического и по­литического сознания «творческого меньшинства» западной цивилизации. И здесь никакие ссылки на «невидимую руку рынка», неизбирательность пандемии и т.д. просто не работают.

И все же, что важно подчеркнуть, главным открытием мыслителя нужно считать созданный им концепт «духовная вертикаль Континента». В своем смысловом экстракте он содержит идею преодоления «социал-дарвинист­ской сегрегации модерна», плюс принцип прогрессирующего абсурда постмодерна, – за счет создания альтернативного существующему моно-пространству с его «горизонтальной осью»: Атлантика – Тихий океан, пространства диалога и согласия. В иной терминологии: последовательно

---

формируемого Западом (=экономически и технологически «превосходя­щем» Севером) в общепланетарном пространстве конструкции «собира­тельной параллели» имеется альтернатива «меридионального согласия».

Но если в первом случае реализуются принципы и ценности «успеха» и «могущества», «богатства» и «власти над миром», то в рамках геополи­тической и межцивилизационной вертикали в качестве доминанты про­сматривается «солидарность обездоленных и угнетенных». Помимо того именно в этом новом пространстве содержится фундаментальная задача переоткрытия «новой исторической судьбы» многих народов путем об­ращения к этикоцентрическим традициям цивилизаций Востока. Соб­ственно это и есть позитивный сценарий развития мирополитического процесса, при котором может быть генерирована «грядущая общеплане­тарная реформация».

Рассматривая эту проблему в заявленном фокусе, нужно обратить внимание на этикоцентризм культурных традиций этих цивилизаций. Они принципиально отличны от главных стимулов цивилизации модерна – на­живы и страха, как существующей «фабрики» постмодерна с его беско­нечно абсурдной игрой. В конце концов, их, не-западных цивилизаций, культурные коды содержат т.н. моралистический монизм, или систему космо-, эко-, и культуроцентричных координат, позволяющих стабилизи­ровать не только региональные системы, но и сам мировой политический процесс. Для всех них инвариант – подчинение экономической и техниче­ской деятельности такой гармоничной модели бытия, где совестливость и ответственность, прилежание и солидарность – суть исторические и трансисторические инварианты.

Думается, что именно резонанс «цивилизационных стратегий» этих субъектов истории позволит изменить ее русло и сам вектор движения.

Но обозначенные выше стимулы «развития» миросистемы, предстаю­щие в виде «вызовов» со стороны западной постхристианско-постпросве­щенческой технологически-рыночно-урбанистской цивилизации, обращены к мусульманской, индо-буддийской, конфуцианско-даосской и русской циви­лизациям. В потенциале – латиноамериканской и африканской. «Ответ» этих цивилизаций будет зависеть от сохранности базисных суперэтнических тек­стов и комплементарной идейно-ценностной мотивации. Проще: от способ­ности цивилизаций и их лидеров найти такое духовно-нравственное целепо­лагание, которое сделает мир более справедливым и предсказуемым.

В свою очередь в основе возрождения России и причастных к ее маршру­ту народов и государств лежит православная идея. Если следовать тексту па­наринской работы «Православная цивилизация в глобальном мире» (2002), она обозначена как идея свободы, сопряженная с неотчуждаемой никем и ни­чем ответственностью за судьбу бытия; как идея благодати, как антитеза

формализирующему закону, т.е. полагание промыслительно-чудодейственно­го вмешательства Божия в ход человеческой истории вопреки «всесильной» правоисчерпаемости; как идея любви и сострадательности, присутствующей в бытии в виде главной зиждительной силы; как идея творчества, сопряжен­ная не с вычурным самовыражением и моралью земного успеха, а с аскезой и восхождением к высшим регистрам исторической экзистенции.

Понятно, что в таком виде она контрадикторна идеолого-ценностным потугам политических субъектов модерна, а тем более постмодерна с их редукционистской программой в системных отношениях природы, обще­ства и человека [11].

Что же касается самой России, ее нынешнего самосознания, этот мо­рально-полагающий акт, согласно А.С. Панарину, предопределен дилем­мой: гибель или творческое созидание [17]. Расшифровка таковой никак не заставляет себя ждать: безальтернативная модель западной неолибе­ральной демократии никак несоизмерима с «экспериментами» посткомму­нистических и постколониальных державах. Скорее, напротив, в них мы наблюдаем эмердженты, которые не были предусмотрены в чертежах Г. Киссинджера, З. Бжезинского, М. Макфола и других конструкторов «но­вого мирового порядка», поскольку у русских «душа болит» (Ф.М. Досто­евский») об общем и главном.

Подводя итоги, можно сказать, что цивилизационная концепция А.С. Панарина служит важным методологическим ориентиром в понимании общемировой динамики, ее основной интриги и путей преодоления тако­вой, равно как перспектив цивилилизационного бытия России.

Но решение рассматриваемой проблемы, актуализируемой сегодня в политической логике бытия мира, равно как и России (русской цивилиза­ции), прозрачно и недвусмысленно: «Те, кого не оставила большая вера и большая любовь, отвергают гибель и выбирают подвиг созидания». Такая вера есть сегодня у народов, представляющих китайскую, отчасти ислам­скую и индо-буддийскую цивилизации, хотя и с уникальным интендирова­нием своих целей и сущностей. Естественно, она имеется и всячески под­тверждается экзистенцией русской (евразийской) цивилизации.

Следовательно данный выбор, хотим мы того или нет, со всей очевид­ностью предрешен. Он касается переоткрытия «творческого времени», т.е. создания условий и перспектив для полноценной кооперации всех субъ­ектов актуальной и потенциальной Истории.

Муза Дмитрий Евгеньевич – доктор философских наук, академик Крымской академии наук, профессор, заведующий кафедрой мировой и отечественной культуры Донецкого национального университета.

283001, ДНР, Донецк, ул. Университетская, д. 24.

Dmitry E. Muza – Sc.D. in Philosophy, Academician of Crimean Academy of Science, Professor, Donetsk National University.

283001, 24 Universitetskaya str., Donetsk, DNR.

dmuza@mail.ru

Список литературы

1. 1. Garrison J. America as Empire: Global Leader or Rogue Power? San Francisco, California: Berret-Koehler Publishers, 2004. 192 p.

2. 2. Гуди Дж. Похищение истории. М.: Весь мир, 2015. 432 с.

3. 3. Zakaria F. Ten Lessons for a Post-Pandemic World. N.Y.: W.W. Norton&Company, 2020. 336 p.

4. 4. Ларюэль М. Александр Панарин и «цивилизационный национализм» в России // Русский национализм: идеология и настроение: (сб. статей). М.: Центр «Сова», 2006. С. 165–182.

5. 5. Linde F. The Civilizational Turn in Russian Political Discourse: From Pan-Europeanism to Civilizational Distinctiveness // The Russian Review. Vol. 75. Iss. 4. October 2016. P. 604–625.

6. 6. Matern F. The Discourse of Civilization in the Works of Russia’s New Eurasianists: Lev Gumilev and Alexander Panarin // Civilization studies. 2007. February. P. 1–39.

7. 7. Муза Д.Е. Глобальное варварство как катализатор роста постцивилизационной онтологии (к логике тотального «вызова» и цивилизационных «ответов») // Мир цивилизаций и «современное варварство»: роль России в преодолении глобального нигилизма: Коллективная монография по материалам XVI Между­народных Панаринских чтений / Отв. ред. В.Н. Расторгуев; науч. ред. А.В. Ни­кандров / Рос. науч.-исслед. ин-т культурного и природ. наследия им. Д.С. Ли­хачёва (Институт Наследия); Московский гос. ун-т имени М.В. Ломоносова, Филос. ф-т. М.: Институт Наследия, 2019. С. 92–106.

8. 8. Муза Д.Е. Русская цивилизация в условиях стратегической нестабильности: поиски формулы самостояния. М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2020. 288 с.

9. 9. Панарин А.С. (а) Глобальное политическое прогнозирование в условиях стра­тегической нестабильности. М.: Эдиториал УРСС, 1999. 272 с.

10. 10. Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование. М.: Алгоритм, 2000. 350 с.

11. 11. Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. М.: Алгоритм, 2002. 496 с.

12. 12. Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI ве­ке. М.: Издательская корпорация «Логос», 1998. 392 с.

13. 13. Панарин А.С. (б) Россия в циклах мировой истории. М.: Изд-во МГУ, 1999. 287 с.

14. 14. Панарин А.С. Россия в цивилизационом процессе (между атлантизмом и евра­зийством). М.: ИФ РАН, 1994. 262 с.

15. 15. Панарин А.С. Русская культура перед вызовом постмодернизма. М.: ИФ РАН, 2005. 188 с.

16. 16. Панарин А.С. (в) Современные проблемы философии истории // Философия истории: Учеб. пособие / Под ред. проф. А.С. Панарина. М.: Гардарики, 1999. С. 24–160.

17. 17. Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в XXI веке. М.: Алгоритм, 2003. 640 с.

18. 18. Панарин А.С. Философия политики. Учебное пособие. М.: Новая школа, 1996. 424 с.

19. 19. Peunova M. An Eastern Incarnation of the European New Right: Aleksandr Panarin and New Eurasianist Discourse in Contemporary Russia // Journal of Contemporary European Studies. No. 16 (3). P. 407–419.

1. 20. Pizzolo P. Eurasianism: An Ideology for the Multipolar World. N.Y.; London: Lexington Books, 2020. 302 p.

2. 21. Wright Q. A Study of War. Chicago: University of Chicago Press, 1942. Vol. 1.

3. 22. Рікер П. Історія та істина. К.: Видавничий дім «КМ Академія», Університетсь­ке видавництво «Пульсари», 2001. 393 с.

4. 23. Сигачев М.И. Философия политики А.С. Панарина: становление авторской концепции и ее роль в современном политико-философском дискурсе. Авто­реф. дис. … канд.полит.н. М., 2019.

5. 24. Toynbee A. War and Civilization. N.Y.: Oxford University Press, 1950. 165 p.

6. 25. Farah S. Russian Civilization. Meaning and Destiny. 2nd Edition. Cairo: Egyptian-Russian Foundation for Culture & Sciences, 2019.

7. 26. Харин А.Н. Россия и мир в творчестве Александра Панарина. М.: Летний сад, 2017. 224 с.

8. 27. Цивилизационное развитие России: наследие, потенциал, перспективы. Кол­лективная монография / Под общ. ред. В.А. Черешнева, В.Н. Расторгуева. М.: Издатель Воробьев А.В., 2018. 440 с.

References

1. 1. Garrison J. America as Empire: Global Leader or Rogue Power? San Francisco., California: Berret-Koehler Publishers, 2004. 192 p.

2. 2. Gudi Dzh. Pohishchenie istorii. M.: Ves’ mir, 2015. 432 s.

3. 3. Zakaria F. Ten Lessons for a Post-Pandemic World. N.Y.: W.W. Norton & Company, 2020. 336 p.

4. 4. Laryuel’ M. Aleksandr Panarin i «civilizacionnyj nacionalizm» v Rossii // Russkij nacionalizm: ideologiya i nastroenie: (sb. statej). M.: Centr «Sova», 2006. S. 165–182.

5. 5. Linde F. The Civilizational Turn in Russian Political Discourse: From Pan-Europeanism to Civilizational Distinctiveness // The Russian Review. Vol. 75. Iss. 4. October 2016. P. 604–625.

6. 6. Matern F. The Discourse of Civilization in the Works of Russia’s New Eurasianists: Lev Gumilev and Alexander Panarin // Civilization studies. 2007. February. P. 1–39.

7. 7. Muza D.E. Global’noe varvarstvo kak katalizator rosta postcivilizacionnoj ontologii (k logike total’nogo «vyzova» i civilizacionnyh «otvetov») // Mir civilizacij i «sovremennoe varvarstvo»: rol’ Rossii v preodolenii global’nogo nigilizma: Kollektivnaya monografiya po materialam XVI Mezhdunarodnyh Panarinskih chtenij / Otv. red. V.N. Rastorguev; nauch. red. A.V. Nikandrov / Ros. nauch.-issled. in-t kul’turnogo i prirod. naslediya im. D.S. Lihachyova (Institut Naslediya); Moskovskij gos. un-t imeni M.V. Lomonosova, Filos. f-t. M.: Institut Naslediya, 2019. S. 92–106.

8. 8. Muza D.E. Russkaya civilizaciya v usloviyah strategicheskoj nestabil’nosti: poiski formuly samostoyaniya. M.: Kanon+ ROOI «Reabilitaciya», 2020. 288 s.

9. 9. Panarin A.S. (a) Global’noe politicheskoe prognozirovanie v usloviyah strategicheskoj nestabil’nosti. M.: Editorial URSS, 1999. 272 s.

10. 10. Panarin A.S. Global’noe politicheskoe prognozirovanie. M.: Algoritm, 2000. 350 s.

11. 11. Panarin A.S. Pravoslavnaya civilizaciya v global’nom mire. M.: Algoritm, 2002. 496 s.

12. 12. Panarin A.S. Revansh istorii: rossijskaya strategicheskaya iniciativa v XXI veke. M.: Izdatel’skaya korporaciya «Logos», 1998. 392 s.

13. 13. Panarin A.S. (b) Rossiya v ciklah mirovoj istorii. M.: Izd-vo MGU, 1999. 287 s.

14. 14. Panarin A.S. Rossiya v civilizacionom processe (mezhdu atlantizmom i evrazijstvom). M.: IF RAN, 1994. 262 s.

15. 15. Panarin A.S. Russkaya kul’tura pered vyzovom postmodernizma. M.: IF RAN, 2005. 188 s.

1. 16. Panarin A.S. (v) Sovremennye problemy filosofii istorii // Filosofiya istorii: Ucheb. posobie / Pod red. prof. A.S. Panarina. M.: Gardariki, 1999. S. 24–160.

2. 17. Panarin A.S. Strategicheskaya nestabil’nost’ v XXI veke. M.: Algoritm, 2003. 640 s.

3. 18. Panarin A.S. Filosofiya politiki. Uchebnoe posobie. M.: Novaya shkola, 1996. 424 s.

4. 19. Peunova M. An Eastern Incarnation of the European New Right: Aleksandr Panarin and New Eurasianist Discourse in Contemporary Russia1 // Journal of Contemporary European Studies. No. 16 (3). P. 407–419.

5. 20. Pizzolo P. Eurasianism: An Ideology for the Multipolar World. N.Y.; London: Lexington Books, 2020. 302 p.

6. 21. Wright Q. A Study of War. Chicago: University of Chicago Press, 1942. Vol. 1.

7. 22. Rіker P. Іstorіya ta іstina. K.: Vidavnichij dіm «KM Akademіya», Unіversitets’ke vidavnictvo «Pul’sari», 2001. 393 s.

8. 23. Sigachev M.I. Filosofiya politiki A.S. Panarina: stanovlenie avtorskoj koncepcii i eyo rol’ v sovremennom politiko-filosofskom diskurse. Avtoref. dis. … kand.polit.n. M., 2019.

9. 24. Toynbee A. War and Civilization. N.Y.: Oxford University Press, 1950. 165 p.

10. 25. Farah S. Russian Civilization. Meaning and Destiny. 2nd Edition. Cairo: Egyptian-Russian Foundation for Culture & Sciences, 2019.

11. 26. Harin A.N. Rossiya i mir v tvorchestve Aleksandra Panarina. M.: Letnij sad, 2017. 224 s.

12. 27. Civilizacionnoe razvitie Rossii: nasledie, potencial, perspektivy. Kollektivnaya monografiya / Pod obshch. red. V.A. Chereshneva, V.N. Rastorgueva. M.: Izdatel’ Vorob’yov A.V., 2018. 440 s.