ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
И ГЕОПОЛИТИКА

Р.И. Соколова

Проблема идентичности российской цивилизации
и геополитика

Rimma I. Sokolova

The problem of identity of Russian civilization
and geopolitics

Статья посвящена цивилизационной идентичности России в свете современной геополитики, которая является остро актуальной. Исходя из поставленной задачи, в статье предлагается изменить подход к исследованию сущности российской ци­вилизации, выраженной в символическом виде в вопросе «кто мы?», что порожда­ет разногласия и ведет в тупик. Более ответственный и проективный подход дает ответ на вопрос «зачем мы?». Этот вопрос переводит исследование в плоскость по­иска Смысла цивилизации и более органично связан с проблемой идентичности, а также геополитикой. Подчеркивается, что вопрос о Смысле является важным ме­тафизическим вопросом, имеющим также онтологическое измерение. Смысл им­манентен Целому, пронизывает всю цивилизацию и является для нее, по существу, Законом. Автор приходит к выводу, что Смысл цивилизации наиболее плодотворно раскрывается в классической русской философии, которой свойственно внимание к объективной реальности, наличие методологического принципа «мы», исследова­ние темы отношений России и Европы. Данные свойства русской классической фи­лософии в своей совокупности и взаимопереплетении помогают более осознанно подойти к современной геополитике и способствовать выявлению онтологического смысла российской цивилизации на данном этапе. В связи с этим отмечается проис­ходящая в современной геополитике интенсивная реактивация «образа врага», име­ющего своим истоком теорию К. Шмитта. «Образ врага» неотделим от понятия войны, опасность которой отмечают многие военные эксперты. В онтологическом плане основной смысл российской цивилизации заключается в ее защите от много­образных угроз. Постижение метафизической стороны Смысла – не менее важная задача. Всечеловечность, сохранение духовных ценностей, утраченных Западом и др. – производные от этого Смысла.

Ключевые слова: идентичность, кризис идентичности, цивилизация, смысл, геопо­литика, реальность, принцип «мы», раскол, «образ врага».

The article is devoted to the civilizational identity of Russia in the light of modern geopoli­tics, which is acutely relevant. Based on this task, the article proposes to change the ap­proach to the study of the essence of Russian civilizationism, expressed symbolically in the question “who are we?”, which generates disagreements and leads to a dead end. A more responsible and projective approach gives an answer to the question “why are we?”. This question translates the study into the plane of the search for the Meaning of civilization and is more organically connected with the problem of identity, as well as geopolitics. It is emphasized that the question of Meaning is an important metaphysical question that also has an ontological dimension. Meaning is immanent to the Whole, permeates the entire civ­ilization and is, in essence, a Law for it. He author comes to the conclusion that the meaning of civilization is most fruitfully revealed in classical Russian philosophy, which is charac­terized by attention to objective reality, the presence of the methodological principle “we”, the study of the topic of relations between Russia and Europe. These properties of Russian classical philosophy in their totality and interweaving help to approach modern geopolitics more consciously and contribute to the identification of the ontological meaning of Russian civilization at this stage. In this regard is noted, the intensive reactivation of the “enemy im­age” taking place in modern geopolitics, which has its origin in the theory of K. Schmitt. The “image of the enemy” is inseparable from the concept of war, the danger of which is noted by many military experts. In ontological terms, the main meaning of Russian civi­lization is to protect it from diverse threats. Comprehension of the metaphysical side of Meaning is no less important task. The universal humanity, the preservation of spiritual values lost by the West, etc. are derivatives of this Meaning.

Keywords: identity, crisis of identity, civilization, sence, geopolitics, reality, principle “we”, “enemy image”.

Введение

Проблема идентичности является ключевой для любой цивилизации, ибо цивилизация, утрачивая идентичность, неминуемо вступает в фазу де­струкции, распада, откалывания территорий. Особенно значимой проблема идентичности является для постсоветской России, находящейся в стадии длящейся трансформации своих фундаментальных основ. Находясь дли­тельное время в процессе цивилизационной мутации, связанной с крушени­ем СССР, тотальной вестернизацией и попытками встроиться в европей­скую систему координат, современная Россия неизбежно и ожидаемо всту­пила в состояние болезненного «кризиса идентичности» [cм. Примечание], который наиболее остро проявлялся в 90-е годы и до сих пор еще не преодо­лен. Масштаб кризиса цивилизации зависит от того, сколько опор идентич­ности разрушено или опасно раскачено; в случае России можно говорить о почти тотальном их разрушении, во всяком случае ее видимых опор. Опи­сание признаков и симптомов кризиса идентичности довольно полно пред­ставлено в литературе [5, 7, 24], они общеизвестны и хорошо знакомы каж­дому человеку в стране.

Решение проблемы цивилизационной идентичности актуализируется в России как условие суверенитета, социокультурной, экономической и ду­ховной самодостаточности страны. Данная проблема имеет первостепен‐

ное значение прежде всего в свете геополитики, приобретшей сегодня острую злободневность. Современная ситуация убедительно демонстриру­ет развертывание геополитики в соответствии с ее основными законами, в результате которых наша страна получила полный набор вызовов – циви­лизационных, военных, идеологических, экономических, информацион­ных, технологических и др.

Поиск выхода из тупика кризиса идентичности

Вербальным и эмоционально окрашенным выражением кризиса иден­тичности в России является часто возникающий в интеллектуальных кругах и публичной сфере вопрос «Кто мы?», предполагающий выяснение статуса и сущности российской цивилизации. Предлагаемые ответы представляют различные точки зрения, обусловленные идеологическо-мировоззренчески­ми предпочтениями их носителей. Само существование разных подходов свидетельствует об очевидном отсутствии практических последствий соот­ветствующих усилий, т.е. они не находят своего воплощения в общепри­знанных результатах. Это один из тех вопросов, философская рефлексия по поводу которого не дает ожидаемых значимых итогов, поскольку сам во­прос внутренне многозначен, противоречив и выходит за пределы ситуаций, в которых он формулируется. Поэтому он не столько предполагает удовле­творительный ответ, сколько порождает разногласия как относительно про­шлого, так и настоящего в их политическом, социальном и мировоззренче­ском измерениях. В постсоветское время при обсуждении этого вопроса до­минирует стремление некоторых российских философов делать особый акцент на существовавших в России и в прошлом, и в настоящем разногла­сий, расколов, гипостазируя их [3, с. 232–234]. Тем самым явно или неявно кризис идентичности онтологизируется, ему придается статус самостоя­тельного и неотъемлемого бытия, извечно присущего российской государ­ственности и цивилизации. Такую повышенную готовность выхватывать всякие слабости и недостатки России очень точно характеризует образное высказывание И. Ильина: «Нынешние люди рождены для порицания – они видят не Ахиллеса как такового, а только его пятку» [10, с. 16]. А вопрос «Кто мы?» не способствует объективному пониманию «Ахиллеса», в конеч­ном счете, он носит блокирующий характер и ведет в тупик.

Полагаю, что из этого тупика можно найти выход, если изменить поста­новку вопроса: вместо «Кто мы?» задать вопрос «Зачем мы?» Он более осо­знанный, ответственный, означает проективный подход к обсуждаемой теме, т.е. помогает определить приоритеты и ориентиры. В таком случае могут разблокироваться многие тупики, казавшиеся непреодолимыми, и появится возможность выйти на новые структуры и механизмы формирования иден‐

тичности. И самое главное – на этом пути намечается перспектива решения проблемы цивилизационной идентичности, что может способствовать успешному формированию Проекта цивилизационного развития России. Иными словами, ответ на вопрос «Зачем мы?», дает понимание того, как, куда и в каком направлении должна двигаться Россия. Такой подход совпа­дает с высказыванием Э. Эриксона: «Только тот, кто знает, куда идет и кто идет вместе с нами, являет собой безошибочно узнаваемое, если не всегда легко определяемое светлое единство внешнего образа и внутреннего со­держания» [26, с. 313–314]. Таким образом, этот вопрос является критиче­ски важным для всего мира, находящемся в экзистенциальном вакууме, и особенно для России.

Вопрос «Зачем?» – это вопрос о Смысле как индивидуальной жизни, так и общецивилизационной, ибо если нет смысла, то нет мечты и цели, а значит, и нет желания достичь чего-то, выходящего за пределы их налич­ного существования. Смысл с трудом поддается конкретизации и тем не ме­нее он неизбежен и имманентен Целому. Смысл обладает функцией прони­зывать всё и везде, быть сквозным для всей цивилизации, становясь, по су­ществу, единым Принципом или даже Законом. Люди могут сами придавать смысл своим действиям посредством тех целей, которые они ставят перед собой. Но сам Смысл не относится к функции цели. Поиск Cмысла – это об­ращенность не в прошлое, а в будущее, это понимание того, куда идти дальше. Осознание Смысла проясняется для человека или цивилизации в моменты внезапно возникающего прозрения, как правило, в экстремаль­ных ситуациях. Но даже уверенность в том, что он найден, не снимает необ­ходимости подтверждать его имманентность снова и снова, если он уже не обладает очевидностью достаточной силы. Смысл не кажется наблюдате­лю изначально данным, он представляется лишь как теоретическая возмож­ность, поскольку в значительной степени являет собой метафизическую ре­альность. Но он обладает возможностью проявления в качестве онтологиче­ского факта. Отсюда становится ясно, что Целое (цивилизация или вся жизнь человека) связано с динамикой жизни и истории. В онтологическом плане Смысл не статичен, в разные исторические периоды он может прояв­лять себя разными гранями и свойствами.

Вопрос «Зачем?» – из разряда «проклятых вопросов», он сложный, многогранный, все мировые религии, а также философия выдвигали разные варианты такого ответа. К его решению подключились и представители дру­гих отраслей знания, в результате постижение его сути стало задачей меж­дисциплинарных исследований [11]. Тем не менее, несмотря на все сложно­сти, попытки осознать Смысл российского бытия в его метафизическом и онтологическом понимании применительно к современной ситуации, мо­гут способствовать выработке правильной стратегии России для формирова‐

ния соответствия между ее цивилизационным, историческим назначением и внутренним содержанием всех сторон ее жизнедеятельности и существова­ния, которые в настоящее время находятся в разбалансированном состоянии.

Вопрос «Зачем?» оказывается главным экзистенциальным вопросом, ответ на который ищет каждая цивилизация, общество и человек. Не слу­чайно самоубийцы часто оставляют предсмертную записку, в которой сооб­щают, что уходят из жизни, так как не видят в ней смысла. Вот и А.С. Пуш­кин однажды написал отчаянные строки: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?» [15, с. 104]. Похожим вопросом задавался и Аполлон Майков. Ф.И. Тютчев уже ставил этот вопрос более глубоко и в глобальном контексте мировых исторических событий, соединяя воеди­но основополагающие смыслы бытия как отдельного человека, так и онто­логические основания существования России. Поэт пытался понять, в чем состоит смысл исторического существования России: «Что такое Россия? – вопрошал он, – Каков смысл ее пребывания в мире, в чем ее исторический закон? Откуда пришла она? Куда идет? Что представляет собою?» [22, с. 33]. Дать убедительный, основательный и всесторонний ответ на этот вопрос, полагал Тютчев, способна лишь философия истории, поскольку Россия – это целый и единый мир.

Но не только русская поэзия, а также и русская философия уделяли это­му вопросу большое внимание, полагая, что наше бытие в этом мире, воз­можно, имеет какую-то высокую цель и историческое предназначение. Так, выдающийся русский философ Е.Н. Трубецкой посвятил этой теме свой основной труд «Смысл жизни», в котором выражены мысли, звучащие на­столько актуально, что кажется они высказаны сегодня. В предисловии к своей книге он пишет: «Внешним поводом настоящего труда являются му­чительные переживания мировой бессмыслицы, достигшие в наши дни необычайного напряжения. <…> Потребность ответить на вопрос о смысле жизни в такие эпохи чувствуется сильнее, чем когда-либо. Да и самый ответ при этих условиях приобретает ту выпуклость и рельефность, которая воз­можна только в дни определенного, резкого выявления мировых противопо­ложностей» [21]. Трубецкой, рассуждая об особенностях «Смысла», подчер­кивает его безусловное значение, не зависящее от чьих-либо субъективных переживаний и произвола индивидуальной мысли. Тема Смысла была для него не психологической и не моральной, а скорее онтологической. Он вы­делял такие его качества, как всеобщность, неизменность, вневременность (вечность), т.е. те качества, которые приближают его к понятию «Истина».

Таким образом, вопрос о Смысле вместе с сопряженной с ней Истиной является важным метафизическим вопросом, имеющим прямое отношение к последним причинам бытия, в которых, возможно, и кроется отгадка. Но каковы же возможности философии в решении этого вопроса? Если гово‐

рить о западной философии, которая имеет в нашей стране статус настоящей философии (а она действительно имеет много достижений), то тогда придет­ся констатировать, что если эта философия не выходит за свои пределы и остается тем, чем она является, т.е. абстрактным, умозрительным знанием, в котором почти не просматривается связь с реальной действительностью, то она ничем не может помочь в раскрытии Смысла [27, 29, 30]. А потому, как заметил русский философ С.Л. Франк, западная философия должна чест­но сказать: «не знаю». В самом деле, философия, имеющая статус преиму­щественно рационального знания за длительный период своего существова­ния (более двух тысяч лет) не пришла ни к одному удовлетворительному объяснению какого-либо философского положения, постулата, который не мог бы быть кем-то принципиально оспорен, противопоставлен другому утверждению, спровоцировав тем самым так называемый «скандал в фило­софии». В конце XIX – начале XX века, этот «скандал» был осмыслен и за­креплен как понятие во многих словарях и энциклопедиях [18], хотя факти­чески существовал на всем протяжении истории западной философии.

И все же без философии совсем не обойтись – вопрос только в том, какой философии? Что касается постсоветской философии, то она дви­жется преимущественно в русле установок современной западной фило­софии, вдохновляясь постмодернистскими и феноменологическими игра­ми, обретая тем самым вторичный характер. При этом проявляет слабый интерес к общественно значимым российским проблемам. Отсюда выте­кает ее склонность к эскапизму и непродуктивному эклектизму, чему способствуют и объективные причины. Философия в современном рос­сийском рыночном обществе сохраняется лишь по инерции, приличия ра­ди, поэтому «игра в бисер» вполне соответствует его духу, отвлекая от се­рьезных проблем. Правда, в последнее время наметились некоторые пози­тивные тенденции.

В такой, почти безысходной ситуации, взоры невольно обращаются к имеющей всемирное признание классической русской философии как к последней надежде. Например, отечественный философ К.С. Пигров по­лагает, «что русская философия ныне не только возможна, но и необходима, что именно сейчас наступают философские времена» [9]. Этот поворот мо­жет показаться непривычным, означающим уход с проторенного пути – ис­кать любые ответы в западной философии (ведь ее достижения неоспори­мы). Пигров обосновывает свою позицию тем, что в мире господствует неопределенность и неуверенность, народ испытывает страх перед лицом грядущего. Как он точно заметил, «философия стоит перед лицом неопреде­ленности, вернее, неопределенность перед лицом философии, при том, что никакая позитивная наука не помогает понять происходящее» [Там же].

Но почему же именно классическая русская философия? Исчерпыва­ющее объяснение этому дал еще крупный философ Серебряного века С.Л. Франк в своей работе, опубликованной им в 1925 году, «Сущность и ведущие мотивы русской философии» [23]. Он отметил, что русская фи­лософия в отличие от западной менее склонна к «чистому познанию», умозрительно-беспристрастному размышлению, в чем, с одной стороны, сказывается молодость русской философии, а с другой, – проявляется свойственная ей сущность. Философ называет ее конкретным интуитивиз­мом, который исходит из понятия конкретно-онтологической живой «ис­тины». «В своем первичном смысле она выступает, – пишет Франк, – кон­кретной онтологичной сущностью, сущностным основанием жизни» [Там же, с. 152]. Поэтому неудивительно, что основное внимание русская фило­софия уделяла существующему реальному бытию, т.е. «реальному про­никновению в само бытие». Такое ее свойство объясняет, почему основ­ным проявлением философского творчества русских философов обычно выступает форма свободной статьи, написанная по поводу конкретных ис­торических и социальных вопросов. Данный подход может натолкнуть на мысль, что русское мышление к собственно философским вопросам не имеет «ни интереса, ни дарования». Но это не так, утверждает Франк. Во-первых, целый ряд русских мыслителей, посвятивших себя чисто фи­лософским или религиозно-философским проблемам, получили междуна­родное признание. Во-вторых, социальная философия в России представ­ляет собой нечто большее, чем это кажется на первый взгляд, как, впро­чем, и русская классическая литература ХIХ века, активно занимавшаяся поиском Смысла жизни.

Следующей характерной чертой русской философии, отличающей ее от западной, является ярко выраженный лейтмотив, пронизывающий ее основы, – это принцип «МЫ». Он мыслится как глубочайший корень, последний опорный пункт и внутренний носитель «Я», а не внешнее единство множества «Я». Таким образом, согласно Франку, «МЫ» является органическим целым, т.е. таким единством, в ко­тором его части тесно с ним связаны, им пронизаны и солидарны с ним. «МЫ» полностью присутствует в своих частях, как их внутренняя жизнь и сущность. Но «Я» в его свободе и своеобразии этим не отрицается. <…> Жизненность «Я» создается сверх­индиви­дуальной целостностью человечества [23].

Другой важной особенностью русской философии, на которую обраща­ет внимание Франк, является специфика ее предмета исследования, которая отличает ее от западной философии и выливается в крупную проблему, за­нимавшую умы русских философов – это тема России и Европы, имеющая прямое отношение к вопросу цивилизационной идентичности.

Специалисты по русской философии отмечают несколько сущностных черт русской философии. Не останавливаясь на их раскрытии, для целей на­шей статьи выделим три основных и значимых пункта русской философии, которые применительно к современной ситуации дают ориентиры для ответа на вопрос «Зачем?»: 1) внимание к реальному бытию; 2) принцип «МЫ»; 3) отношения России и Европы. Применение этих установок в качестве мето­дологической основы исследования возможно только в их единстве и взаи­мопереплетении. Иными словами, задавать вопрос о Смысле – значит вести речь о воссоздании единства того, что А.Ф. Лосев называет культурным ти­пом. Следует заметить, что понятие «цивилизация» и «культурный тип» ча­сто отождествляются исследователями. Если встать на такую точку зрения, то в утверждении Лосева о том, что культурный тип есть нечто целое, в кото­ром мифология, философия и экономика объединены неразрушимой свя­зью [12], можно увидеть важные ориентиры для России. Воссоздание единства мифа, включающего установку на целостность (в современной ин­терпретации – это государственная идеология в ее мировоззренческом смыс­ле); русской философии, неразрывно связанной с действительной жизнью России и ее отношениями с Европой; экономикой, построенной на достиже­ниях отечественных экономистов – это главный принцип методологии Лосе­ва в исследовании сложных явлений российской цивилизации. Такой подход предполагает более обширное исследование. Мы же остановимся пока на от­меченных трех принципах русской философии.

Внимание к реальному бытию

Адекватное описание современного бытия России – невероятно слож­ное дело и не входит в задачи данной статьи, поскольку в литературе име­ется множество попыток отображения и анализа тех или иных его сторон. Отметим лишь некоторые факторы, которые подвергают опасности циви­лизационную идентичность России. Среди них большую роль играют не только такие внешние факторы, как глобализация и весьма недружествен­ная, и даже враждебная политика западных стран по отношению к России, о чем пойдет речь ниже, но и внутренние, наиважнейшие из которых свя­заны с наличием множества этноконфессиональных идентичностей, неод­нозначностью цивилизационной ориентации некоторых из них, порой симпатизирующих иным цивилизациям и доминирующих над общерос­сийской цивилизационной идентичностью. Приглушенные в советское время национально-цивилизационные различия под влиянием заинтересо­ванных в ослаблении России сил заостряются, способствуя разрушению российской идентичности.

Следует отметить также наличие поколенческих групп, имеющих разные идеологическо-мировоззренческие предпочтения или ориентирован­ных на глобалистские ценности. Наблюдаются большие различия в мента­литете людей, сформировавшихся и выросших в советское время и поколе­ниями, родившимися в 90-х годах, становление которых происходило в но­вой системе координат, резко контрастирующих с прежними. Значимой проблемой является сохранение бедности, резкого социального неравенства и неизмеримо выросшего запроса на социальную справедливость. В обще­стве отсутствует понимание общей «сверхзадачи» и того пути, куда движет­ся Россия, т.е. нет идеологии общей судьбы, что ведет в экзистенциальный, смысловой тупик. Как следствие – общество распылено на отдельные ло­кальные сообщества со своими частными эгоистическими интересами. Осмысление этой ситуации ставит перед философом трудную задачу – отве­тить на вопрос «Зачем?», т.е. раскрыть Смысл общенациональной россий­ской цивилизационной идентичности с ее культурно-цивилизационной спе­цификой. Иными словами, обозначить единое, всеми разделяемое основа­ние для ее существования или, говоря словами А.В. Смирнова, «найти универсальность неуниверсализируемого» [19, с. 202].

Принцип «Мы»

В научной литературе и в публицистике, как уже отмечалось, нет недо­статка в описании того, что нас разделяет: они зримы и всем хорошо извест­ны. Однако есть более важная задача: «Мир должен быть оправдан весь / чтобы можно было жить!» – провозгласил в начале прошлого века поэт К. Бальмонт. В отличие от прошлого века эта задача сегодня уже мыслится иначе – речь должна идти о большой духовной и материальной работе по освобождению мира (в узком смысле – российского), и в широком – всего человечества от тех нагромождений «Зла» – как символического тер­мина для обозначения многочисленных угроз и страданий людей, которые ведут в бездну небытия.

От падения в бездну предохраняет прежде всего то общее, что нас еще объединяет и сохраняется на подсознательном уровнем бытия, определяя его общественно-ментальные контуры. Речь идет о существовании общего мирочувствия, которое неуловимо и обычно не имеет видимых проявлений, но может обнаружиться неожиданным образом в сложных экстремальных обстоятельствах (война) или особых ситуациях таких, например, как присо­единение Крыма или участие в «Бессмертном полку». Подобное мирочув­ствие является обязательным условием существования цивилизации и госу­дарства, которое не поддается агрессивному и настойчивому его вытравли­ванию. Именно оно пронизывает базовые характеристики цивилизации,

такие как язык, культура, ценности, обычаи, историческая помять, которые произрастают из метафизической смысловой целостности, составляющей тонкий уровень всякой цивилизации. В структуре идентичности цивилиза­ции мирочувствие занимает важнейшее место и является препятствием для полного разрушения России, к которой стремятся недружественные ей силы. На этом тонком уровне оно формировалось на протяжении столетий и при­суще всем живущим в России народам и конфессиям с их представлениями о «добре и зле», о «должном и недолжном» и т.д.

Это мирочувствие воплотилось в культуре в целом, нашедшем отраже­ние в исторически сложившемся понимании российского государства как холистического Целого, включающего в себя не поддающиеся рационально­му анализу неформализуемые компоненты, относящиеся к метафизической сфере, которые и обусловливают природу Целого. Свободное соотнесение частей Целого, где каждая часть является носителем целостности в метафи­зическом и онтологическом плане реализуется на основе принципа «МЫ». Его воплощение в русской философии постулируется в двух формах, выра­женных в терминах соборности и коллективизма. Эти термины вызывают наибольшую идиосинкразию у либерально настроенных авторов, поскольку термин «соборность» имеет корни в православной религии, а «коллекти­визм» по существу, имеет тот же смысл, что и соборность, однако выражен­ный сугубо светским термином, порой наполненный искаженным содержа­нием в советское время и отягощенный негативными коннотациями.

Но в действительности их глубинный смысл не имеет ничего общего с распространенным поверхностным толкованием, причины которого связаны с объективной трудностью сохранения аутентичного содержания специфиче­ского понятия при переносе его в иной интеллектуальный или социальный контекст. В философском плане наиболее весомый вклад в разработку понятия «соборность» внес уже упомянутый С.Л. Франк, которому было свойственно, как и русской философии вообще, в объяснении общественной жизни исхо­дить из некой глубинной основы, при этом выдвигая онтологический и исто­риософский акценты на первое место. Логика соборного единства привела его к утверждению: «мы» – это не много «я», а «мы» – это большое распростра­ненное «я». Соборность есть не что иное, как принцип бытия, присущий миру, человеку, обществу, культуре. Поэтому она, разъясняет современный автор А.Л. Анисин, «не представляет собой некой этнографической особенности русского или славянского менталитета, как и не является принадлежностью только специфических религиозных общностей» [2, с. 9]. Глубинный смысл этого термина не является препятствием для того, чтобы дать ему другое, бо­лее современное звучание, как это, например, делает А.В. Смирнов: «Интуи­ция всесубъектности – это тоска по целостности после субъектности; тоска по восстановлению целостности при неутрате субъектности» [19, с. 208].

Принцип «МЫ» в его онтологическом статусе наиболее ярко раскрывается в свете геополитики. На протяжении веков Россия сформировалась в такой гео­политический центр, к которому очень многие народы, искавшие защиты и экономической помощи, присоединились добровольно. И сегодня можно на­блюдать, как Россия вновь становится точкой притяжения для некоторых быв­ших советских республик. Как отмечает политолог А. Безруков, «в мире есть очень мало цивилизаций, которые способны интегрировать. Например, японская цивилизация не способна интегрировать никого. Китайская цивилиза­ция тоже сама в себе. Немцы в разное время пытались интегрировать народы с некоторыми успехами, но в итоге тоже неудачно. Французы, кстати, тоже, как и немцы, пришли к таким же результатам. У турок получилось достаточно дол­го интегрировать достаточно большой кусок мира» [4]. Безруков констатирует, что в современном мире остались лишь две цивилизации, способные интегри­ровать разные народы – англо-саксонская цивилизация и российская. Англо-саксонская построила эту интеграцию на формальных правилах. В отличие от нее российская цивилизация строилась на иной, очень глубокой и сложно объяснимой сущности. Добавляет непостижимости этому факту и в то же вре­мя приоткрывает завесу тайны метафорическое высказывание В. Аверьянова: «Русская цивилизация – это лаборатория, в которой Бог и история поставили эксперимент по выработке сверхнарода будущего. В ней варились и насыщали ее раствор множество архетипов иных культур и цивилизаций» [1, с. 13].

В самом деле, суть российской цивилизации остается непонятой, если не обращаться к русской философии, которая давно раскрыла этот секрет. Он кроется, как отмечает В.Н. Сагатовский, в том, что «Целое и индивидуаль­ность как его часть (не просто элемент множества) воспринимают друг друга не как средства, но как самоценность, т.е. находятся в отношении взаимной любви» [17, с. 125]. В свете исторических событий и современности это вы­сказывание звучит довольно утопично и идеалистично, но факт остается фак­том: российская цивилизация существует, несмотря на все разломы, разлады и разногласия. Завершая этот раздел статьи, следует отметить: «МЫ» – онто­логический и метафизический принцип бытия российской цивилизации, од­нако его реактивация сегодня возможна при особых обстоятельствах, речь о которых пойдет ниже.

Отношения России и Европы как отражение геополитики

Не так давно в современной Европе (Евросоюзе) также озаботились проблемой идентичности (впрочем, не в первый раз) и пришли к выводу, что они не знают, какая у них идентичность и есть ли она. В самом деле, Евросоюз настолько многообразен и в нем столько противоречий между входящими в него странами, что трудно определить эту идентичность.

А происходящая там секуляризация, культ индивидуализма, плюрализм и дифференциация, социальная мобильность, обостряющаяся «ситуация безродности» делают еще более проблематичным возможность коллектив­ной идентификации [28]. Но если опять же поставить вопрос «Зачем?», то­гда ответ появится и не только в историческом плане, но и в свете современ­ности. Вывод об идентичности Европы можно сделать на основании общно­сти западной цивилизации, которая исторически базировалась на наличии колониальной системы, дававшей большие преимущества экономике Запада. Ее вожделенная цель и экспансионистская направленность в сторону Рос­сии подтверждает история. Как отмечает И. Ильин, «западноевропейские народы в течение столетий пытались использовать тяжелое положение рус­ских, борющихся против азиатского Востока и Юга, для утоления жажды завоеваний на восточных равнинах» [10, с. 16]. Эту ситуацию красноречиво характеризует такой незыблемый и значимый факт: «Раз в 100 лет вся Евро­па собирается с силами, чтобы понять, насколько Россия является непобеди­мой. Но помните, если что-то произошло один раз – это случайность, два – совпадение, а три – закономерность» [16]. И сегодня она во главе с США снова приближается к границам России. Запад предпринимает попытки вер­нуться к очередному циклу борьбы за усиление своего господства путем выхода за пределы существующей зоны влияния. Россия, как и несколько веков тому назад, по-прежнему стоит на переднем плане неистребимых и опасных устремлений Запада.

Современные контуры враждебного поведения Запада против России объясняются установкой (стратегией), которую наметил и идеологически об­основал более века тому назад в своей статье «Географическая ось истории» (1904) британский геополитик Х. Маккиндер, сформулировавший основные черты геополитики, цель которой – мировое господство. Его теория была неоднократно описана и проанализирована в российских публикациях, поэтому остановлюсь лишь на некоторых базовых тезисах, касающихся об­суждаемой темы. Центром концепции Маккиндера является «хартленд» (сердце земли), под которым понималось огромное пространство Евразии, совпадающее с границами России и обладающее богатыми природными ре­сурсами. Россия становилась «осью истории» как в стратегическом плане, так и с точки зрения ключевых различий ценностно-культурных оснований. О том большом значении, которое геополитик придавал «хартленду» свиде­тельствует его важнейший тезис: «Тот, кто контролирует хартленд – контро­лирует весь мир». В соответствии с таким посылом главной задачей виде­лось всемерное ослабление позиций России. После Второй мировой войны эта эстафета от Англии перешла к США, где концепция Маккиндера послу­жила теоретическим фундаментом для формулирования внешнеполитиче­ской стратегии. Его теорию в дальнейшем доработал и развил американец

Н. Спайкмен, но геополитический смысл остался прежним: кто доминирует над Евразией, тот держит судьбу мира в своих руках. Поэтому, несмотря на смену политических режимов и идеологий на Западе, продолжаются много­численные попытки ослабить Россию через организацию «цветных револю­ций» в России и в сопредельных государствах, а также многие другие враж­дебные акции, затрагивающие все сферы российского присутствия в мире – экономические, культурные, виртуальные, космос, мировой океан, атмосферу.

В этом же русле возрождаются и актуализируются старые идеи, кото­рые, оказавшись очень живучими, превратились в своего рода универсаль­ные вечные идеи. К таковым относится идея врага, трансформировавшаяся в понятие «образ врага». Манипулирование общественным сознанием с по­мощью «образа врага» имело место и в прошлом, но в последние годы по­лучило особенно большое распространение: почти все сферы общественной жизни Запада (и даже спорт) затронуты этим процессом. Разграничение между «другом» и «врагом» в политическом плане имеет своим истоком ра­боту «Понятие политического» [25] немецкого философа, политолога и юриста К. Шмитта, ставшего также важнейшей фигурой геополитики и внесшего большой вклад в ее развитие. Интенсивность, с которой осуще­ствляется реактуализация шмиттовского понятия политики, объясняется тем значением, которое имеют основные постулаты его концепции для западных политиков. Каковы же эти постулаты?

1. 1. Решающим критерием политического мышления является для Шмитта определение и противопоставление «врага» и «друга». К политическому «врагу» неприменимы понятия морали, он другой, чужой и этого доста­точно для определения его сущности. «Враг» в особо концентрированном смысле есть экзистенциально и политически что-то другое и чуждое.

2. 2. Политика как различие между «другом» и «врагом» есть всегда источ­ник той коллизии, которая не может быть разрешена ни при помощи уже имеющегося какого-то кодекса норм, ни благодаря «неучаствую­щему», а потому «непартийному» третьему. «Враг» в политическом смысле есть общественный враг, так как все, что имеет отношение к целому народу, становится общественным. Только на основе разделе­ния по принципу «друг-враг» познается политическое единство народа и носителей суверенности.

3. 3. Понятие «друг-враг» неотделимо от понятия войны, которая вытекает из враждебности. Она есть отрицание другого бытия. Политика предпо­лагает войну, готовность к смерти участвующих в войне людей. Эта го­товность не нуждается в легитимации посредством программ, норм или идеалов, она имеет только экзистенциональный смысл, относящийся к ре­альной ситуации действительной борьбы против действительного врага.

1. 4. Категория «друг-враг» и подчиненная ей «реальная опасность» – вой­на – это не юридические, не общественно-научные понятия, они не под­даются эмпирической проверке, с одной стороны, и нормативной фик­сации – с другой, так как их ядро имеет отношение к конкретной ситуа­ции. «Реальная опасность» – пограничное понятие, имеющее отношение к исключительной ситуации. Она не допускает долгих деба­тов, компромиссов и промедлений, требует немедленного решения и тем самым реализации фактической власти и силы.

Рассуждения о «врагах» находят определенный отклик и поддержку среди части населения западных стран, ибо понятие «друг-враг» имеет глу­бокие корни в истории человеческой культуры. В традициях народов тыся­челетиями живут так называемые бинарные оппозиции: друг-враг, свой-чужой, добро-зло, жизнь-смерть и т.д., хранящие память о самой архаич­ной классификационной схеме, с помощью которой человек осваивал окру­жающий мир. Искусно навязываемый «образ врага» всегда эмоционально окрашен и поэтому оказывает более быстрое воздействие на людей, пре­ломляясь в их социально-исторически детерминированном сознании. Он, как правило, наделяется однозначными, крайне негативными признаками и формируется как совокупная, обобщенная характеристика тех черт, кото­рые могут быть ответственными за весь груз социально-экономических и политических проблем.

Являясь проекцией всевозможных отрицательных черт, «образ врага» формален и абстрактен по своей сущности, и в этом качестве он превраща­ется в своего рода алгоритм, устойчивый стереотип. Основная цель такого стереотипа – заменить всю сложность и противоречивость социально-политических проблем психологической, эмоциональной дилеммой и орга­низовать вокруг нее коллективную волю народа. Социальная функция «врага» состоит в роли козла отпущения, т.е. своеобразного вентиля для снятия социальной напряженности; он является необходимым элементом той политической жизни, которая постоянно продуцирует конфликты и противоречия.

«Отводить зло на другого, иметь щиты против недовольства – хитрый прием правителей, – замечает испанский писатель Б. Грасиан. – И дело тут вовсе не в способности самих правителей, как полагает злоречие, а в осо­бом расчете – нужен тот, на кого обрушилась бы критика за неудачи, кто принял бы на себя всеобщий ропот. Не все замыслы удаются, невозможно удовлетворить всех. Поэтому имей подставное лицо, мишень для поноше­ний» [8, с. 35]. И как тут не вспомнить современную поговорку примени­тельно к Украине и некоторым западным странам: «если в поле выпал град – это Путин виноват».

Конкретное наполнение «образа врага» подчинено социально-культур­ной и политической детерминации и зависит от характера эпохи, но функ­ция остается неизменной. Сегодня обозначение России в качестве «врага» приобрело всеобъемлющий и беспрецедентный характер, длящийся уже на протяжении многих лет. Россия долгое время противостояла использова­нию такой риторики, предпочитая использовать слово «партнер». Однако масштаб агрессивной риторики со стороны Запада неминуемо вызвал фено­мен «зеркального отражения» (сформулированным американским ученым Ю. Бронфенбренером). Весьма примечательно, что впервые в истории пост­советской России в «Новой Стратегии национальной безопасности Россий­ской Федерации» от 02.07.2021 при описании возросшей геополитической напряженности, недружественных действий иностранных государств и по­вышения угрозы применения военной силы все более явственно просматри­вается «образ врага» в отношении Запада, хотя и без применения этой рито­рики [14]. Но уже в интервью, которое В. Путин дал телеканалу «Россия 1», перед встречей в Женеве (в июне 2021 года), а Дж. Байден выступил в Ан­глии на американской базе, как отмечают аналитики, «оба президента гово­рили о том, как они оценивают политику противника. Именно противника. Слово «партнер», конечно, будет использоваться и дальше. Но вчера они го­ворили о смертельных врагах» [6].

Если «образ врага» западного образца – надуманный, искусственный, демагогический, то для России «образ врага» – симптом пограничного бы­тия российской цивилизации, проявление экстремальных отношений с Запа­дом, преследующим агрессивные цели по отношению к ней. «Образ врага» в России – это вынужденный феномен, это принуждение к экстренному осо­знанию опасной ситуации и выработки экзистенциальных решений на дол­гие годы. Российский «образ врага», связанный с угрозой третьей мировой войны, о которой говорят многие военные специалисты, является очень мощным стимулом для усиления сплоченности и консолидации всех наро­дов России, для утверждения принципа «МЫ» в его онтологическом стату­се, т.е. укрепления российской цивилизации.

Заключение

Три указанных принципа, которые изложены по отдельности, в дей­ствительности неразделимы, и в своем единстве и целостности могут содер­жать ответ о Смысле российской цивилизации. Неравнодушный анализ ре­альности направляет наш взор на отношения с Западом как фактору геопо­литики. Но остается еще метафизическая сторона Смысла – таинственная и непостижимая, иногда прорывающаяся в российское бытие в виде Са­крального Хаоса. Как отметил писатель и философ Ю. Мамлеев, «на самом

деле этот Сакральный Хаос не только придает русской истории и динамике русского бытия непредсказуемые черты и повороты, но и защищает Россию. Защищает ее от мирового порядка, идущего извне, или от порядка, который исчерпал себя, или от засилья порядка вообще, который всегда ограничен, ибо он – порядок, “система”» [13, с. 147]. Но даже отраженный в конкрет­ной жизни российской повседневности и во многом утративший свою са­кральность, «он совершенно ошарашивает людей, привычных к стандартам западного образа жизни, <…> ибо их химерические жизненные “стандарты” мгновенно разрушаются при этом» [Там же, с. 163].

В онтологическом аспекте, как бы это прозаически не звучало, извеч­ный Смысл российской цивилизации – бороться за выживание в биологиче­ском, историческом, социальном, культурном и экономическом плане. «За­чем нам такой мир, если там не будет России?» – этот риторический вопрос В.В. Путина в концентрированном виде отражает все болевые точки совре­менности. Смысл, понимаемый как борьба за выживание и защиту россий­ской цивилизации и всех находящихся под ее крылом народов от многооб­разных угроз, – это одна онтологическая ипостась Смысла, другая – неотъ­емлемая и важная – предполагает всестороннее развитие и восхождение России к метафизически понимаемому Смыслу. Только в нерасторжимости и нераздельном единстве этих двух сторон выявляется подлинный Смысл российской цивилизации, который естественным образом решает вопрос ее цивилизационной идентичности. А все прекрасные миссии России (все­человечность, гуманизм, ее сопротивление глобализму для предотвращения «растворения государств», сохранение духовных ценностей, утраченных Западом, и т.д.) лишь производные от этого Смысла. Осознание всем обще­ством Смысла российской цивилизации – необходимое условие для дости­жения общественного консенсуса относительно будущего страны, ее нрав­ственных, мировоззренческих, экономических и политических ориентиров. Содержательное и концептуальное развертывание Смысла только предстоит осуществить. Это задача философии, без решения которой трудно предста­вить перспективы формирования Проекта цивилизационного развития Рос­сии. Когда Россия следует своему Смыслу, она сильна и уважаема всеми, когда же забывает об этом, она слаба, разобщена и презираема.

Соколова Римма Ивановна – доктор философских наук, ведущий научный сотрудник сектора философских проблем политики Института философии РАН.

109240, Россия, Москва, ул. Гончарная, д. 12, стр. 1.

Rimma I. Sokolova – Sc.D. in Philosophy, Leading Research Fellow, Department of the Philosophical Problems of Politices, Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences.

109240, 12/1 Goncharnaya str., Moscow, Russia.

rimmsok70@yandex.ru

Список литературы

1. 1. Аверьянов В.В. Цивилизация потопа и мировая гибридная война. М.: Родина, 2021. 271 с.

2. 2. Анисин А.Л. Соборность: феномен, понятие и принцип // Вестник Челябинско­го государственного университета. 2009. № 33 (171). С. 5–11.

3. 3. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. В 3 т. М.: ФО СССР. 1991.

4. 4. Безруков А. Почему Запад боится Россию. Кто заинтересован в критике совет­ского прошлого? URL: https://cont.ws@nikolaskas/2006412/ (дата обращения: 12.09.2021).

5. 5. Беспалова Т.В., Расторгуев В.Н. Патриотизм и русская цивилизационная идентич­ность в современном российском обществе. М.: Институт наследия, 2017. 224 с.

6. 6. В одном шаге от войны. Одно из самых загадочных Интервью Владимира Пути­на. URL: https://telegra.ph/V-odnom-shage=ot=vojny-Odno-iz-samyh-zagadochny (дата обращения: 17.08.21).

7. 7. Гаджиева Р.Г. Кризис российской идентичности в условиях глобализации // Вестник РУДН, серия Международные отношения. 2009. № 2. С. 35–41.

8. 8. Грасиан Б. Карманный оракул. М.: Наука, 1984. 632 с.

9. 9. Загадка русской философии. URL: https://www.liveinternet.ru/community/1272 263/post346377438/ (дата обращения: 24.09.2021).

10. 10. Ильин И.А. Сущность и своеобразие русской культуры. М.: Русская книга, 2007. 464 с.

11. 11. Кузьмина М.А. Смысл как междисциплинарный объект // Вопросы философии. 2021. № 8. С. 130–141.

12. 12. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. Дополнение к «Диалектике мифа» (новое академиче­ское издание, исправленное и дополненное. М.: Издательский дом ЯСК, 2021. 696 с.

13. 13. Мамлеев Ю.В. Россия Вечная. М.: Издательская группа Традиция, 2020. 232 с.

14. 14. О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации // Указ Прези­дента Российской Федерации от 02.07.2021 № 400. URL: http://publication.pra­vo.gov.ru/Document/View/0001202107030001 (дата обращения: 20.09.2021).

15. 15. Пушкин А.С. Дар напрасный, дар случайный // Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 3. Кн. 1. Стихотворения, 1826–1836. Сказки. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. С. 104.

16. 16. Раз в 100 лет вся Европа собирается силами, чтобы понять, насколько Россия является непобедимой. URL: https://zen.yandex.ru/media/history_russian/raz-v-100-let-vsia-evropa-sobiraetsia-silami-chtoby-poniat-naskolko-rossiia-iavliaetsia-nepobedimoi-60a228ba0e5c522bd8aedf03 (дата обращения: 03.08.2021).

17. 17. Сагатовский В.Н. Есть ли будущее у русской философии? // Вестник русской христианской гуманитарной академии. 2009. Т. 10. Вып. 1. С. 121–130.

18. 18. Скандал в философии. Новейший философский словарь. (Гл. науч. редактор и составитель Грицанов А.А.) Минск: Книжный дом, 1999; История филосо­фии. Энциклопедия. Минск: Интепрессервия: Книжный дом, 2002. 1375 с.

19. 19. Смирнов А.В. Текущие задачи русской философии // Проблемы цивилизаци­онного развития. 2021. Т. 3. № 1. С. 188–208.

20. 20. Спиридонова В.И. «Кризис идентичности» в России и попытки его преодоле­ния // Информационный сборник «Безопасность». 1994. № 1–2. С. 39–45.

21. 21. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. URL: https://azbuka.ru/otecchnik/EvgeniyTrubec koj/smysl-zhizni/ (дата обращения: 08.08.2021).

22. 22. Тютчев Ф.И. Россия и Германия. Письмо доктору Густаву Кольбу, редактору «Все­общей Газеты». Россия и Запад. М.: Культурное наследие: Республика, 2007. 574 с.

23. 23. Франк С.Л. Сущность и мотивы русской философии // Русское мировоззрение. СПб.: Наука, 1996. С. 146–160.

1. 24. Чекменева Т.Г. Кризис национальной идентичности в постсоветской России и пути его преодоления // Вестник Воронежского государственного универси­тета. 2010. № 10. С. 35–38.

2. 25. Шмитт К. Понятие политического. СПб.: Наука, 2016. 568 с.

3. 26. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис / Пер. с англ. М: Прогресс, 2006. С. 313–314.

4. 27. Baggini Julian. What’s It All About?: Philosophy and the Meaning of Life. Oxford University Press, 2005. 224 p.

5. 28. Europäische Identität in der Krise?: Europäische Identitätsforschung und Rechtspopulismusforschung im Dialog (Europa – Politik – Gesellschaft) (German Edition).Springer. 2017. 277 p.

6. 29. Kiymaz Tufan. On the Meaning of “the Meaning of Life” // Filosofia Unisinos. 2019. Iss. 20 (2) P. 146–154.

7. 30. Metz Thaddeus. Meaning in Life: An Analytic Study. Oxford University Press. 2014. 288 p.

References

1. 1. Aver’yanov V.V. Civilizaciya potopa i mirovaya gibridnaya vojna. M.: Rodina, 2021. 271 s.

2. 2. Anisin A.L. Sobornost’: fenomen, ponyatie i princip // Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. 2009. № 33 (171). S. 5–11.

3. 3. Ahiezer A.S. Rossiya: kritika istoricheskogo opyta. V 3 t. M.: FO SSSR. 1991.

4. 4. Bezrukov A. Pochemu Zapad boitsya Rossiyu. Kto zainteresovan v kritike sovetskogo proshlogo? URL: https://cont.ws@nikolaskas/2006412/ (date of access: 12.09.2021).

5. 5. Bespalova T.V., Rastorguev V.N. Patriotizm i russkaya civilizacionnaya identichnost’ v sovremennom rossijskom obshchestve. M.: Institut naslediya, 2017. 224 s.

6. 6. V odnom shage ot vojny. Odno iz samyh zagadochnyh Interv’yu Vladimira Putina. URL: https://telegra.ph/V-odnom-shage=ot=vojny-Odno-iz-samyh-zagadochny (date of access: 17.08.21).

7. 7. Gadzhieva R.G. Krizis rossijskoj identichnosti v usloviyah globalizacii // Vestnik RUDN, seriya Mezhdunarodnye otnosheniya. 2009. № 2. S. 35–41.

8. 8. Grasian B. Karmannyj orakul. M.: Nauka, 1984. 632 s.

9. 9. Zagadka russkoj filosofii. URL: https://www.liveinternet.ru/community/1272263/​post346377438/ (date of access: 24.09.2021).

10. 10. Il’in I.A. Sushchnost’ i svoeobrazie russkoj kul’tury. M.: Russkaya kniga, 2007. 464 s.

11. 11. Kuz’mina M.A. Smysl kak mezhdisciplinarnyj ob’ekt // Voprosy filosofii. 2021. № 8. S. 130–141.

12. 12. Losev A.F. Dialektika mifa. Dopolnenie k «Dialektike mifa» (novoe akademicheskoe izdanie, ispravlennoe i dopolnennoe. M.: Izdatel’skij dom YaSK, 2021. 696 s.

13. 13. Mamleev Yu.V. Rossiya Vechnaya. M.: Izdatel’skaya gruppa Tradiciya, 2020. 232 s.

14. 14. O Strategii nacional’noj bezopasnosti Rossijskoj Federacii // Ukaz Prezidenta Rossijskoj Federacii ot 02.07.2021 № 400. URL: http://publication.pravo.gov.ru/​Document/View/0001202107030001 (date of access: 20.09.2021).

15. 15. Pushkin A.S. Dar naprasnyj, dar sluchajnyj // Polnoe sobranie sochinenij: V 16 t. T. 3. Kn. 1. Stihotvoreniya, 1826–1836. Skazki. M.; L.: Izd-vo AN SSSR, 1948. S. 104.

16. 16. Raz v 100 let vsya Evropa sobiraetsya silami, chtoby ponyat’, naskol’ko Rossiya yavlyaetsya nepobedimoj. URL: https://zen.yandex.ru/media/history_russian/raz-v-100-let-vsia-evropa-sobiraetsia-silami-chtoby-poniat-naskolko-rossiia-iavliaetsia-nepobedimoi-60a228ba0e5c522bd8aedf03 (date of access: 03.08.2021).

17. 17. Sagatovskij V.N. Est’ li budushchee u russkoj filosofii? // Vestnik russkoj hristianskoj gumanitarnoj akademii. 2009. T. 10. Vyp. 1. S. 121–130.

1. 18. Skandal v filosofii. Novejshij filosofskij slovar’. (Gl.nauch. redaktor i sostavitel’ Gricanov A.A.) Minsk: Knizhnyj dom, 1999; Istoriya filosofii. Enciklopediya. Minsk: Intepresserviya: Knizhnyj dom, 2002. 1375 s.

2. 19. Smirnov A.V. Tekushchie zadachi russkoj filosofii // Problemy civilizacionnogo razvitiya. T. 3. № 1. (2021). S. 188–208.

3. 20. Spiridonova V.I. «Krizis identichnosti» v Rossii i popytki ego preodoleniya //​Informacionnyj sbornik «Bezopasnost’». 1994. № 1–2. S. 39–45.

4. 21. Trubeckoj E.N. Smysl zhizni. URL: https://azbuka.ru/otecchnik/EvgeniyTrubeckoj/​smysl-zhizni/ (date of access: 08.08.2021).

5. 22. Tyutchev F.I. Rossiya i Germaniya. Pis’mo doktoru Gustavu Kol’bu, redaktoru «Vseobshchej Gazety». Rossiya i Zapad. M.: Kul’turnoe nasledie: Respublika. 2007. 574 s.

6. 23. Frank S.L. Sushchnost’ i motivy russkoj filosofii // Russkoe mirovozzrenie. SPb.: Nauka, 1996. S. 146–160.

7. 24. Chekmeneva T.G. Krizis nacional’noj identichnosti v postsovetskoj Rossii i puti ego preodoleniya // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. 2010. № 10. S. 35–38.

8. 25. Shmitt K. Ponyatie politicheskogo. SPb.: Nauka, 2016. 568 s.

9. 26. Erikson E. Identichnost’: yunost’ i krizis. Per. s angl. M: Progress, 2006. S. 313–314.

10. 27. Baggini Julian. What’s It All About?: Philosophy and the Meaning of Life. Oxford University Press, 2005. 224 p.

11. 28. Europäische Identität in der Krise?: Europäische Identitätsforschung und Rechtspopulismusforschung im Dialog (Europa – Politik – Gesellschaft) (German Edition). Springer, 2017. 277 p.

12. 29. Kiymaz Tufan. On the Meaning of “the Meaning of Life” // Filosofia Unisinos. 2019. Iss. 20 (2). P. 146–154.

13. 30. Metz Thaddeus. Meaning in Life: An Analytic Study. Oxford University Press, 2014. 288 p.

Примечание

1. Понятие «кризис идентичности», как известно, было впервые сформулировано и в дальнейшем разработано известным американским специалистом по социаль­ной и индивидуальной психологии Э. Эриксоном применительно не только к отдельному индивиду, но и большим социальным сообществам, таким как нация и государство, переживающими потрясения в переломные моменты истории. В своих исходных, фундаментальных предпосылках данное понятие со второй по­ловины ХХ века используется представителями разных научных школ и направле­ний, получив широкое распространение в современной культуре многих стран, включая Россию.