И.И. Мюрберг

Тема цивилизации в российском
политико-цивилизационном дискурсе XXI в.

Irina I. Myurberg

Civilization as a topic of Russian
politico-civilizational discourse in the 21st century

В статье применяются сравнительно-исторический, герменевтический и критико-аналитический методы. Прослеживаются периоды теоретико-методологического развития отечественных подходов к проекту цивилизационного развития. Нулевые годы XXI в. отмечены продолжением «классической» линии в цивилизационных исследованиях и началом размежевания по принципу признания либо универса­листской, либо мультицивилизационной парадигмы. Сквозной темой стал опыт со­держательного сопоставления их, соответственно, с классическим или некласси­ческим периодами западноевропейской философии. В аспекте политических стратегий им соответствовали глобализм и антиглобализм. Вторая сквозная тема связана с возникшей позже оппонирующей универсализму мультицивилизационной парадигмой. Постепенно ее стратегии и подходы оформились в установку на аутен­тичное политико-цивилизационное развитие России. Начало следующей сквозной теме положили расхождения по поводу возможности переосмысления теоретико-методологических средств анализа феномена цивилизации. В статье утверждается, что прозвучавший в ходе новых дискуссий призыв к отказу от онтологического под­хода в пользу дискурсивного безоснователен, т.к. основан на наивном доверии к принципу конструктивизма как источнику получения ясного и надежного знания о «сконструированных» объектах социального мира. Однако с опорой на работы акад. Лекторского о «конструктивном реализме» доказывается, что (1) в действи­тельности «сконструированные» социальные объекты не уступают по сложности и непредсказуемости объектам природного мира; (2) более того, будучи «очищен от онтологии», эпистемологический конструктивизм как таковой не способен при­носить новых знаний. Этот вывод находит косвенное подтверждение в перечисляе­мых в статье работах участников проекта, публикации которых соединяют реали­стический подход с неклассическими способами изучения цивилизаций. Статья завершается рассмотрением концепции политического философа Б.Г. Капустина о «большой» и «малой» политике. Капустин выделяет две ипостаси политической

деятельности: в первом случае – это инновационно-творческая (открытая к встрече с реальностью как источником новизны) деятельность; во втором – деятельность «рутинизирующая», исключающая такую встречу.

Ключевые слова: Россия как цивилизация, универсализм, мультицивилизационный подход, глобализация, онтология, антиэссенциализм, конструктивный реализм, «большая» и «малая» политика.

Comparative-historical, hermeneutic and critical-analytical methods are used in the arti­cle. Periods of theoretical and methodological growth in Russian project of civilizational development are traced. “Zero years” were marked by persistence of “classics” in civi­lizational research and the rise of conflict between universalist and multicivilizational paradigms. The cross-cutting topic was about their meaningful comparison, respectively, with the classical and non-classical periods of West-European philosophy. Speaking polit­ically, it was about globalism and anti-globalism. The second cross-cutting theme dealt with multicivilisationary paradigm as a challenge to universalism. Its strategies took shape along with Russia’s growing authenticity in politico-civilizational affairs. The next cross-cutting topic was about discrepancies in rethinking theory and methods. It is argued that the call for the rejection of ontological approach in favor of discursive one is baseless in its naive trust in the principle of constructivism as a source of clear and reliable knowl­edge about the “engineered” objects. Drawing from academician Lectorsky’s idea of “constructive realism”, it is proved that: 1) “designed” social objects are equal in com­plexity and unpredictability to objects of the natural world; 2) moreover, being “purged from ontology”, epistemological constructivism as such cannot bring new knowledge. This conclusion is indirectly confirmed by the project participants, whose publications combine a realistic approach with non-classical ways of studying civilizations. In conclu­sion, political philosopher B.G. Kapustin is cited. Kapustin identifies “big” and “small” politics as two faces of political activity: the one is about creative activity; the other – about political “routine” excluding encounter with novelty.

Keywords: Russia as a civilization, universalism, multicivilizational approach, globaliza­tion, ontology, anti-essentialism, constructive realism, “big” and “small” politics.

Отечественная цивилизационная теория
в эпоху междисциплинарного знания: проблемы XXI в.

Российский проект цивилизационного развития действует в Институте философии с 2018 г. Что касается понятия цивилизации, оно, как явствует из истории Института философии, всегда было привлекательным для про­фессиональных философских кругов: практически на любом этапе 100-лет­ней истории Института среди публикаций сотрудников встречаются циви­лизационные исследования. В исторически переломные для нашей страны моменты интерес к этой теме возрастает, число участников увеличивается, и тогда разработка теории цивилизации начинает напоминать строительство Вавилонской башни. Именно в такую исследовательскую фазу вошло начи­ная с 90-х гг. прошлого века нынешнее поколение философов. В мировоз­зренческом смысле возникшая тенденция и должна быть не чем иным,

как «строительством Вавилонской башни»: достаточно помнить о том, что в Институте философии работает беспрецедентно большое число уче­ных, обладающих, помимо философской, еще какой-нибудь специально­стью. Это объективно порождает риск, что «строители» разделят участь персонажей библейского мифа о коллективном усилии, предпринятом в условиях использования множества разных языков. Создателям проекта необходима рефлексия по поводу того, какие именно теории и точки зрения сталкиваются в этом творческом процессе. Попытаемся продемонстриро­вать это на примере прояснения смыслов такого предмета, как политика. Иначе говоря, наша цель – уточнить роль и место политической философии в наличном политическом контексте цивилизационного развития.

Политически значимые способы углубления в цивилизационную тема­тику присутствуют в публикациях и выступлениях самых разных по своей научной специализации участников проекта. Их позиции, как правило, до­вольно очевидно свидетельствуют о принадлежности каждого из авторов к той или иной исторически сложившейся категории политического знания. Нередко возникает повод говорить о так называемой советской специфике, напоминающей о том, что на протяжении многих десятилетий политическое знание развивалось у нас в стране под знаком ведущей роли учения Марк­са – Энгельса – Ленина. Как явствует из ретроспективной оценки, годы господства марксистской ортодоксии (при том, что последняя оставляла определенный простор для развития теоретической мысли) де факто удер­живали отечественную политическую мысль на стадии развития европей­ского разума эпохи Просвещения, сознательно или бессознательно останав­ливая политико-философскую теорию и практику в пределах западноевро­пейской философской классики. «Кризисная ситуация современности, – писала Н.В. Мотрошилова в монографии “Цивилизация и варварство в современную эпоху”, – плоть от плоти общецивилизационного кризиса, на­ходящего не только разные, но и в принципе сходные проявления в отдель­ных странах и регионах. И выходить из кризиса сегодня надо на путях со­гласованной, именно общецивилизационной работы» [10, с. 66]. Можно упомянуть и других известных авторов. Так, споривший с Н.В. Мотрошило­вой по теме цивилизации В.М. Межуев одновременно разделял основное убеждение своего оппонента, утверждая, что европейская цивилизация од­на, разными являются только культуры. Иначе говоря, при всех нюансах осмысления феномена цивилизации методологические предпочтения основ­ных теоретиков 1990-х гг. заставляли их примыкать к общецивилизацион­ной концепции, воспроизводившей модель познания, характерную для эпо­хи раннего модерна. Характерное для просвещенческой эпохи рационали­стическое кредо (обнаружение объективной истины развития общества методами критического развенчания традиционных институтов, обычаев

и морали) не только позволяло, но и предписывало хранителям духа просве­щения искать и находить в любой событийной конфигурации то, что в ре­зультате утверждалось ими в качестве общезначимых, универсальных ис­тин. Из таких истин и следовало дедуцировать представления о частных со­бытиях и явлениях. Иначе говоря, в когнитивном плане «главное» об объектах изучения следовало искать в предельно общих суждениях о соот­ветствующей предметной области. Интересно, что в 80-е, перестроечные, годы именно эта модель познания общества идеально вписалась в возник­шие тогда же политические стратегии и идеологические установки. Переве­денные на язык «большой» политики универсалистские принципы транс­формировались в общие стратегии, разрабатываемые применительно к эпо­хе ранней перестройки; роль стержневой идеи принадлежала, как можно констатировать теперь, стратегии догоняющего (т.е. следующего уже суще­ствующим моделям) развития для новой России. В ситуации реально разво­рачивающейся революционной стихии потребовался не один год для того, чтобы политические теоретики России 1990-х гг. научились чувствовать себя адекватно в познавательной парадигме неклассической политической фило­софии (той, что утвердилась в Европе в 30-е гг. ХХ в.). Конечно, на протяже­нии последнего десятилетия прошлого века происходили изменения в само­сознании россиян, имевшие самые разные политические выражения. Тому имелось несколько причин. Первая из них – большая степень ориентирован­ности россиян на опыт философски широкого осмысления России как мира, чья способность к аутентичной самореализации пользуется признанием в ис­тории человеческих сообществ. В этом аспекте Россия XXI в. как динамично развивающееся общество способна получать моральную и интеллектуаль­ную поддержку в форме современных цивилизационных исследований.

Если относительно недавно, в начале нового века, внешняя (и в суще­ственной степени внутренняя) политика России демонстрировала подчерк­нутую заинтересованность в интеграции в общеевропейский (западный по происхождению) глобализационный тренд, то несколько позже, перед лицом отрицательных последствий практики следования указанным поли­тическим курсом, наша страна стала все в большей и большей степени идентифицировать свои внутренние и внешние стратегические интересы с политикой аутентичного развития. Подобное изменение собственного век­тора социально-политической эволюции (оно происходило одновременно с наращиванием экономического и военно-технического потенциала) означа­ло крутой поворот в общемировоззренческой, философской концепции Рос­сии и укрепило ее в проективном видении себя как цивилизационной це­лостности. Эти изменения происходили в политике нашей страны в течение пятнадцати последних лет, которые можно охарактеризовать как период по­степенного отхода отечественных цивилизационных исследований от уни‐

версалистской интерпретационной парадигмы. В западноевропейской мысли ее разрабатывали такие классики универсализма, как Н. Элиас, автор труда «О процессе цивилизации: Социогенетические и психогенетические иссле­дования» [15]. Исследовав многочисленные литературно-исторические ис­точники, Элиас поставил перед собой задачу проанализировать эволюцию поведенческих стереотипов, привычек и образа мыслей обитателей Европы, начиная с западноевропейского Средневековья и вплоть до Нового времени. Ему удалось продемонстрировать связь прослеженных преобразований с трансформацией социально-политической сферы, равно как и влияние ана­лизируемых процессов на становление тех форм поведения, которые в обще­стве эпохи модерна принято считать «цивилизованными» и «культурными». Элиас отмечал, что уже в XVIII в. французский политический деятель О. Мирабо «из “homme civilise” <…> получает понятие, передающее всеоб­щие характеристики общества, – “цивилизация”» [15, с. 96].

Что же касается начала вхождения в европейский политический дискурс понятия цивилизации как альтернативной универсализму мировоззренчески значимой точки отсчета, то уже в середине XIX в. Н.Я. Данилевский, осново­положник отечественного мультицивилизационного подхода, издал свой труд «Россия и Европа». Идя по его стопам, мультицивилизационным подходом пользовались в своих исследованиях такие известные авторы следующего ве­ка, как О. Шпенглер, А. Тойнби, П. Сорокин, С. Хантингтон, Ш. Эйзенштадт [14, 16, 17, 18, 19,]. Заметим, что в тот же период существовало достаточное число учений, использовавших термин «цивилизация» в противоположном (универсалистском) смысле. Но, несмотря на это, серьезность научного вкла­да названных мыслителей никем не подвергалась сомнению.

Между тем для новой России наступление нулевых годов XXI в. озна­чало не только развитие «классической» линии в рамках цивилизационных исследований, но и формирование в среде теоретиков размежевания по фак­ту признания универсалистской либо мультицивилизационной парадигмы. Конкретным примером тому может служить оспаривание универсалистами взглядов известного специалиста Института востоковедения РАН С.И. Лу­нева. Речь шла о позиции этого ученого, касающейся воздействия на регио­ны Индии мировых глобализационных процессов. В своих исследованиях Лунев фиксировал несогласие влиятельных кругов индийского общества с глобалистской повесткой дня, навязываемой Индии определенными стра­нами, и попытками создать некий подвластный этим внешним силам одно­полярный мир. На основе полученных данных ученый-востоковед делал вы­вод о наметившейся регионализации как «ведущей тенденции мирового раз­вития». Надо сказать, что публикация Лунева обладала значимостью в качестве примера распространения выводов частного исследования за уз­кодисциплинарные рамки. Как правило, такого рода шаги предпринимаются

в интересах объективного роста научного знания, вступающего в конфликт с той или иной трансдисциплинарной парадигмой, удерживающей за собой до­минирующее положение. В данном случае речь шла о более общем теоретиче­ском послании. Выявленные тенденции, писал Лунев, «ставят под сомнение перспективы формирования новой общечеловеческой цивилизации с точки зре­ния социально-экономических измерений. К XXI в. также стало все более по­нятным, что биполярный и однополюсный мир не соответствует и культурно-цивилизационным реалиям и отличиям стран мира» [9, с. 172–173]. Именно этот вывод стал объектом критики универсалистов: назвав выводы специалиста «обескураживающими», Мотрошилова противопоставила им собственный вз­гляд на ситуацию нулевых годов: «…такие попытки [попытки создания однопо­лярного мира. – И.М.] сегодня не только не увенчиваются успехом, но и встре­чают растущее сопротивление. Главное, что сопротивление имеет место именно благодаря объективному характеру мировой цивилизации (единство только при разнообразии)» [10, с. 57–58]. Это возражение типично в плане отсутствия в нем разъяснений того, что именно дает основание, игнорируя выводы специа­листов, считать универсалистское видение цивилизации (ее сегодняшнего дня) «объективным». Возражения универсалистов оставляли без внимания вопрос о том, как соотносятся модные в нулевые годы стратегии создания однополяр­ного мира с проектируемой ситуацией господства глобализационного тренда.

Между тем начиная с 2010-х гг. тема прогнозирования результатов политики глобализации становится все более актуальной, заставляя обращаться к аспектам политической реальности, оставленным без внимания автором книги о цивилизации и варварстве, как то: (1) на всем протяжении ну­левых годов антизападные попытки противостояния воцарению однополярного мира эффективно нивелировались политико-технологическими установками на глобализацию; (2) ни чаемое философией единство современного мира, ни тем более его многообразие невозможно считать доказательствами постулируемого универсалистами «объективного характера мировой цивилизации». Напротив, именно эти стороны концепции единой цивилизации оказались высвечены XXI в. в качестве «ахиллесовой пяты» принципа цивилизационного универса­лизма. И если мировые политические события первых десятилетий нового века и были способны о чем-то сказать философам, то это в первую очередь об им­перативном характере ярко обозначившейся тенденции к профессионализации современного политико-философского знания.

Заметим, что подобные императивы ставят «философию в целом» с ее претензиями на координацию всего комплекса наук в весьма неловкое положение. Неловкость возникает всякий раз, когда речь заходит о предме­тообразующей функции классических мировоззренческих установок, коль скоро эти установки распространяются на возможности дальнейшего «проектирования» трансформирующегося мира людей.

Предметообразование – ключевая проблема сегодняшнего дня, отдалив­шего нас от иллюзий не столь давнего прошлого: они, эти иллюзии, позволя­ли нам сохранять в неприкосновенности созданный просвещением величе­ственный идеал ранней современности. Мы имеем в виду просвещенческий разум, одновременно выполнявший роли как теоретико-познавательного, так и этико-прикладного института ранней современности. Подобное оказалось возможным благодаря культивируемой с начала Нового времени вере в не­зыблемость истины, ее объективность, понимаемую в естественнонаучном смысле независимости ее от человека и человеческой субъектности. Иными словами, объективность истины касалась не только природы, но и сферы че­ловеческих отношений (в ней также допускалась возможность поисков так понимаемой объективной истины и нахождения таковой). В области соци­ально-политических практик данный идеал этизированного разума по по­нятным причинам сохранялся недолго. Это с особой ясностью показал ХХ в., сделавший возможной неклассическую философию. Развитие «не­классики» в теоретических дисциплинах, вступившее в конфликт с установ­ками эпохи Просвещения, отличалось от того, что происходило в сфере прак­тической философии: здесь привычные постулаты «эпохи Разума» могли по­чти бесконфликтно соседствовать с углублением автономизации постоянно множащихся социально-гуманитарных дисциплин. Но подобная эклектика не могла просуществовать долго.

Теория цивилизации в контексте
столкновения принципов конструктивизма и реализма

Хаотизация теоретико-познавательного видения мировых процессов и явлений естественным образом порождает тенденцию к поиску простых и емких решений, призванных охватить всю пестроту эмпирических дан­ных. В свое время таким решением стал для многих ученых принцип со­циального конструктивизма, определяемый через представление о некой широкой парадигме, подчеркивающей значение социокультурного контек­ста процессов конструирования и накопления знаний. Следует, однако, со­гласиться с предупреждениями о том, что подобная парадигма «не являет­ся когнитивной в собственном смысле слова» [21], т.е. для использования ее в качестве теоретической референции необходима отсылка к конкретно­му компетентному источнику. В рамках современной цивилизационной тематики такой источник принято находить в написанной полвека назад книжке П. Бергера и Т. Лукмана «Социальное конструирование реально­сти. Трактат по социологии знания» [3]. Являясь отражением качественно отличной от сегодняшней социально-политической эпохи, эта работа предрасполагает к тому, чтобы размышлять о социальном конструктивизме

«в целом», абстрагируясь от наличного уровня развития этой теории. Од­нако подобные абстракции, как правило, приводят к псевдофилософскому видению предмета. К таковым можно отнести восприятие цивилизаций как «воображаемых сообществ» (отсылка к книге Б. Андерсона [1], кото­рый предлагает считать любую нацию социально сконструированным со­обществом, продуктом воображения людей, склонных воспринимать себя частью этого целого). К сожалению, именно представленный Андерсоном подход стремится перенести на цивилизационные учения автор статьи о цивилизациях как «воображаемых сообществах» Д.Э. Летняков. По его словам, теория классиков социального конструктивизма способна убедить сегодняшних исследователей в том, что «“социальный порядок” во всех его проявлениях – это “человеческий продукт или, точнее, непрерывное чело­веческое производство”. Следовательно, анализируя такие категории как идентичность, нация, культура и пр., не стоит заниматься их реификацией (“овеществлением”), т.е. наделять их “онтологическим статусом, независи­мым от человеческой деятельности и сигнификации”» [8, с. 58].

Столь прямолинейные (по стандартам XXI в.) суждения, вероятно, могут играть надлежащую роль в качестве еще одного голоса в нынешней творче­ской разноголосице. Но едва ли подобного образа теоретизирования доста­точно для превращения рассмешившей многих метафоры воображаемых со­обществ в мерило научности любых суждений о сущности понятия цивили­зации. Сторонник конструктивистской концепции цивилизации считает собственное понимание предмета достаточным основанием для критики то­го, что он называет эссенциалистскими (или, еще пуще, «примордиалистски­ми») подходами. «Один из наиболее известных постсоветских “цивилизаци­онщиков”, А.С. Панарин, – напоминает Летняков, – писал о “православном архетипе” российской цивилизации, обращаясь к которому мы можем понять тайну энергетики русской души, ее пассионарность, которую совершенно не­возможно описать в привычных терминах социологии. Подобных же работ, авторы которых ставят своей целью проанализировать “генетический код” или “онтологические константы российской” цивилизации, появилось нема­ло за последние годы [8, с. 61]. Однако, принижая значение вклада своих по­тенциальных оппонентов, сторонник некритично принимаемого варианта конструктивизма сам допускает элементарную ошибку: она заключается в при­нятии способа выражения, стилистики изложения чуждых ему мыслей за сами мысли. Совершая эту ошибку, Летняков вольно или невольно приписывает це­лому ряду авторов смыслы, невыводимые из приведенных им цитат, и не улав­ливает истинных выраженных ими теоретико-познавательных установок.

Это побуждает нас обратиться к теме несостоятельности самого соци­ального конструктивизма (как более актуальной), а точнее, к вопросу о сте­пени адекватности этого принципа контексту современного академического

дискурса. Достаточно обратиться в этой связи к развернутому Б. Латуром сюжету: «о том, как вещи дают сдачи» [20, с. 107–123]. В сущности, статья Латура посвящена излюбленной Летняковым теме освобождения науки от онтологии. Однако именно эту идею Латур не приемлет: по его мнению, процедура «социального объяснения» в конечном счете сводится к замеще­нию объекта, принадлежащего природе, другим объектом, принадлежащим обществу, а также к утверждению, что в этом другом и заключена истинная сущность «социального». Им делается вывод о том, что так называемое со­циальное объяснение есть на самом деле разрушение объекта исследования. По мнению Латура, этот вывод касается отнюдь не только естественно-при­родных, но и всех вообще объектов изучения.

Позиция Латура имеет в своем основании веру в примат естественных наук. В этом смысле нам, представителям социальных наук, ближе объясне­ния, предложенные В.А. Лекторским, который (так же, как и Латур) понимает всю философскую легковесность стремления изъять из дискурса современ­ных социальных теорий понятие онтологии. Лекторский обращает внимание приверженцев антиэссенциалистского видения социальной сферы на то, что преобразуемый (конструируемый) людьми мир никогда не представляет со­бой полностью человеческое творение, воплощающее человеческий замы­сел и подчиняющееся законам человеческого общества. Что бы ни создавал человек, результат его творчества никогда не бывает полным дубликатом из­начального замысла, образом, существующим в его воображении. Еще ме­нее применима конструктивистская риторика к объектам коллективного творчества: в случае коллективного конструирования объекта воображения сам процесс творчества предполагает конфликт индивидуальностей – столк­новение воль, дающее непредсказуемый результат. «Вообще реальность, – пишет по этому поводу Лекторский, – отличается той особенностью, что, будучи независимой от познания, она заставляет с ней считаться (как выра­зился один современный мыслитель, «дает сдачу» моим необдуманным дей­ствиям). Мои желания и намерения зависят от меня самого, но, чтобы их ре­ализовать, я вынужден учитывать то, что не зависит от моих планов: прини­мать во внимание, что́ эта среда допускает в качестве возможных изменений и что́ она категорически запрещает с ней делать. А это значит, что любое действие в мире для того, чтобы быть успешным, должно опираться на по­знание характеристик независимой от познания реальности» [7, с. 119]. Не­льзя не согласиться с Лекторским в том, что если человек создает вокруг се­бя целый мир, то мир этот по вышеописанным причинам не может не отде­литься от своих творцов и начать жить по своим законам. К тому же далеко не все в этих законах доступно пониманию человека, далеко не все является для него близким, «своим» (Марксова теория отчуждения вполне примени­ма и к этому миру). И для человека-деятеля, и для человека-исследователя

этот «искусственный мир» является миром объективным, существующим независимо от воли и сознания людей, т.е. объектом познания, если опреде­лять его в терминах онтологии. «А это значит, что любое действие в мире для того, чтобы быть успешным, должно опираться на познание характери­стик независимой от познания реальности. Научная теория – это конструк­ция ученого. Однако цель такой теории – давать истинное знание о реально­сти. Для этого теорию нужно сопоставлять с фактами, репрезентирующими познаваемую реальность». Разумеется, теория может оказаться хорошей или плохой, успешной или нет. Экспериментирующий с понятиями о реально­сти исследователь «встречает сопротивление» исследуемых объектов и мо­жет столкнуться с непредвиденными результатами. При построении теории вводятся два типа ненаблюдаемых объектов: первые имеют реальные рефе­ренты (атом, кварки и т.д.). Вторые их не имеют: они «представляют собой идеализированные теоретические объекты, постулируемые ради удобства расчетов и формулирования идеализированных моделей (точечная масса, идеально твердое тело, центр гравитации и т.д.). Знания можно получать только о реально существующих объектах… Что же касается идеализиро­ванных теоретических объектов, то о них невозможно получить новое зна­ние, их содержание жестко зафиксировано самим актом их конструирова­ния. Эпистемологический конструктивизм, пытающийся приравнять все теоретические объекты к чистым конструкциям теоретика, не имеющим от­ношения к независимой от познания реальности, не может объяснить раз­ность поведения исследователя в отношении двух типов теоретических объектов и вообще характер развития теоретического знания (курсив мой. – И.М.)» [7, с. 119–120]. Последнее утверждение с неизбежностью приводит Лекторского к отказу от безнадежно устаревшего термина «социальный конструктивизм» и противопоставлению ему собственного философского видения, известного как принцип «конструктивного реализма». Разделяя по­зицию Лекторского, невозможно избежать вывода о том, что предложенный Д.Э. Летняковым «антиэссенциалистский социальный конструктивизм» аб­солютно непригоден в качестве научного способа изучения цивилизации (как, впрочем, и любого другого социального объекта).

Позднейшие цивилизационные исследования:
развитие реалистического подхода

Представленные умозаключения важны для описания дальнейшего раз­вития темы цивилизации и критериев применимости к ней тех или иных подходов. Приведенные выше примеры критического анализа как универса­листского, так и социально-конструктивистского подхода одинаково значи­мы для ученых, так как демонстрируют моменты несоответствия этих мето‐

дов познания требованию реалистичности. Так, следование установке на познание цивилизации как универсального явления часто заставляет уче­ного игнорировать целый ряд атрибутов конкретных цивилизаций, без учета которых само определение понятия «цивилизация» превращается в набор общих слов, выявляющих непрофессионализм пишущего, непонимание им специфики предмета. Аналогичным образом попытки изображать цивилиза­ции в стиле антиэссенциалистской редукции любой из них к представлению о «человеческих продуктах», «непрерывному человеческому производству» (т.е. к принципам описания, игнорирующим объективный характер этих продуктов) не имеют ничего общего с реалистическим видением «процесса цивилизации». Именно «дефицит реализма» является общим признаком со­циально-конструктивистского и универсалистского подходов.

В этом контексте нельзя не упомянуть о большом числе отечественных публикаций последних лет, демонстрирующих возможность продуктивного соединения идей современной политической философии с реалистичными подходами к разработке отечественного цивилизационного проекта. Приве­дем наиболее характерные примеры такого соединения.

А.А. Кара-Мурза, автор пользующихся популярностью работ по отече­ственной истории, выстраивает периодизацию этапов цивилизационного раз­вития в терминах серии пережитых нашей страной катастроф – тех из них, которые интерпретируются автором как события общецивилизационного / межцивилизационного масштаба. Кара-Мурза описывает историческое влия­ние, оказанное каждой из таких катастроф на эволюцию цивилизационной идентичности России. Анализ истории отечественной цивилизации предпо­лагает видение описываемых событий через призму основополагающих по­нятийных оппозиций: органическое развитие vs социальный конструкти­визм, преемственность vs прерывность [6, с. 17–26].

В известной монографии А.В. Смирнова «Всечеловеческое vs общече­ловеческое» [13] критически рассмотрен привнесенный из классической европейской философии образ цивилизационного развития, реализуемого под знаком прогресса (под прогрессом как объектом критики автора пони­мается повсеместное насаждение неких стандартов, одинаковых для всех культур и социальных устройств). Так понимаемый прогресс становится объектом философского вопрошания в аспекте нерелевантности самого кон­цепта «общечеловеческое» сущностным характеристикам понятия цивили­зации. Автор настаивает на необходимости замены термина «общечеловече­ское» на «всечеловеческое», подразумевая под новым понятием более точное определение, адекватное разнонаправленным духовно-практическим устремлениям реально существующих мировых цивилизаций.

Публикации А.В. Рубцова могут служить интересным примером того, как оба политико-философских подхода (классический и современный) пере‐

плетаются в творчестве одного исследователя. В работах Рубцова нетрудно встретить, с одной стороны, традиционную идею о догоняющем развитии России, которая, по его мнению, все еще стремится достичь идеала «евро­пейской цивилизованности»; с другой стороны, ему же принадлежат отчет­ливо неклассические по концепции и по методу критические выступления, направленные против попытки деидеологизации российской политики на го­сударственном уровне (попытка деидеологизации, напомним, была предпри­нята у нас в стране в 1990-е гг.). Более того, Рубцов подвергает сомнению са­му возможность радикальной деидеологизации – причем не только в полити­ческой, но и в интеллектуальной, культурной жизни России. Работы Рубцова по проблеме современной идеологии представляют собой весьма актуальное теоретическое начинание: именно идеологическое измерение отечественного цивилизационного проекта относится к наиболее проблемным аспектам современной политики, способным оказывать влияние на динамику и содер­жание «процесса цивилизации» [11, с. 69–86; 12].

В последнее десятилетие назревшая необходимость модернизации социально-философского изучения феномена идеологии вызвала к жизни потребность переопределения предмета исследований идеологий в терминах ассимиляции уже не только неклассической, а также и постнеклас­сической теории. В этой связи можно сослаться на мнение В.Г. Буданова, со­гласно которому на постнеклассической стадии развития познания «человек, сознательно или бессознательно, является и творцом, и средством, и объектом деятельности» [4]. Синергетическое видение объектов социокультурной сферы не только не отрицает онтологического измерения, но и переводит его в модус полионтичности как части синергетического видения. «В естествознании, – сравнивает Буданов, – это подход наблюдательной астрономии, но там ясно, чтó наблюдать. В культуре наблюдать надо все, описательный массив грандио­зен, ведь мы пока не знаем, что окажется существенным для построения бу­дущей теории. Еще одна сложность в том, что объекты культуры полионтич­ны, зачастую уникальны и заданы уникальными языковыми, выразительными средствами, т.е. привычный критерий воспроизводимости эксперимента сле­дует обобщать на исторические системы и согласовывать языки разных тра­диций. Тем не менее, методы современной статистики и информатики позво­ляют строить в этом море информации распределения и корреляции исследу­емых гуманитариями характеристик, искать законы развития» [2]. Таким образом, главным затруднением постнеклассического подхода оказываются на сегодняшний день «сложности перевода» его результатов на язык обще­цивилизационных понятий. Попытаемся разобраться в этом вопросе.

Ту часть реальности, которая на языке философии науки называется по­лионтичностью социокультурной сферы, вероятно, следует интерпретиро­вать как встречу представленной автором естественнонаучной дисциплины

с чужим для себя исследовательским форматом. И это возвращает нас к те­ме предметообразования. По справедливому замечанию Буданова, филосо­фам естествознания, как правило, не приходится решать задачу определения внешнего контура объекта наблюдения (они находят его заранее заданным); а в области социального бытия человека этот вопрос постоянно встает перед исследователями как нечто, решение чего следует отыскивать, напри­мер, в поле исторического знания. Зависимость социально-политической предметной сферы (ее внутренних смысловых разграничений) от историче­ского контекста очевидна для каждого социального философа. Признание этой зависимости и есть тот принцип, от которого не может отступать и самое современное социально-политическое знание.

Концепция цивилизации
в проблемном поле политической философии:
Б.Г. Капустин о «большой» и «малой» политике

Что касается политической философии, для нее учет исторической кон­кретики равен по значению определению тех смысловых координат, в соот­ветствии с которыми задаются концептуальные рамки, отсеиваются не имею­щие значения для изучаемого момента обстоятельства, иными словами, происходит понятийное (ре)структурирование полионтичности социальной реальности. Коварство ситуации заключено здесь в том, что ложным двойни­ком политической философии выступает в наше время так называемая поли­тическая наука. Именно от ее лица выступают исследователи, считающие воз­можным изучать такой предмет, как цивилизация, средствами социального конструктивизма – принципа, направленного на «освобождение» цивилиза­ций от их онтологической составляющей. Современный политический фило­соф Б.Г. Капустин ставит заслон на пути такого смешения, принципиально разделяя в своем понимании политику на «большую» и «малую». Эту дис­тинкцию Капустин раскрывает через такие темпоральные характеристики двух типов политики, как отношение каждого из них к будущему: «В “большой” политике будущее со всей его неопределенностью, в его каче­стве отрицания настоящего присутствует актуально… Будущее снимает де­терминирующую тяжесть устоявшегося бытия. Это отнюдь не означает, что в такие периоды люди “пишут” свою новую жизнь на “чистом листе”. Как говорил Маркс, люди творят историю только при определенных обстоя­тельствах (не только материальных, но и духовных). Но в такие периоды они именно творят, меняя modus operandi существующего мира… а не воспроиз­водят этот modus, лишь увеличивая или уменьшая те или иные его парамет­ры». На долю «малой» политики выпадает функция рутинизированного само­воспроизводства базовых общественных структур. «При этом рутину вообще

не следует отождествлять с косностью и статичностью так называемых тра­диционных укладов. Рутинизирован может быть и прогресс» [5, с. 53–54].

Одним из проявлений того, что Капустин называет рутинизацией про­гресса, является, по нашему мнению, описанное в предыдущих разделах разведение понятия социального конструктивизма со способностью призна­вать этот принцип частью реальных практик реальных сообществ. Именно антиэссенциалистская позиция сторонников социального конструктивизма превращает их версию проекта в разновидность «малой» политики. Между тем современный цивилизационный проект по определению есть часть «большой» политики, такой, о которой можно сказать: «Политика – слиш­ком сильное средство, чтобы к нему прибегали из-за безделицы… К полити­ке не прибегают, если проблема такова, что разрешима столь невинными способами, как обмен или рациональная дискуссия» [5, с. 200]. Без рацио­нальной дискуссии, конечно, не обойтись в любом случае. Но само опреде­ление политики как «большой» отражает ее направленность на видение действительности, не стремящейся замкнуться в сфере диспутов и обсужде­ний. Такие усилия неизбежно обращены на те стороны действительности, которые на данный момент находятся за гранью представлений о возмож­ном разрешении имеющихся проблем или (если рассматривать проблему в когнитивном плане) еще не получили своего «бытия» в качестве предмета изучения. Они – объект приложения не только интеллектуальных, но также духовных сил и воли автора.

Мюрберг Ирина Игоревна – доктор политических наук, ведущий научный сотрудник сектора истории политической философии Института филосо­фии РАН.

109240, Россия, Москва, ул. Гончарная, д. 12, стр. 1.

Irina I. Myurberg – Ph.D. in Political Science, Leading Research Fellow, De­partment of History of Political Philosophy, Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences.

109240, 12/1 Goncharnaya str., Moscow, Russia.

irina.myrberg@gmail.com

Список литературы

1. 1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М.: Канон-Пресс-Ц : Кучково поле, 2001. 288 с.

2. 2. Андреев А.Ю., Бородкин Л.И., Левандовский М.И. Синергетика в социальных науках: пути развития, опасности и надежды // Круг идей: макро- и микроподхо­ды в исторической информатике. Минск: БГУ, 1998. С. 27–51.

3. 3. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по соци­ологии знания. М.: Медиум, 1995. 323 с.

1. 4. Буданов В.Г. Методология проектирования и прогнозирования в контексте си­нергетики и теории сложности // Гуманитарный портал. 30.05.2013. URL: https://gtmarket.ru/library/articles/5990 (дата обращения: 14.12.2021).

2. 5. Капустин Б.Г. Моральный выбор в политике. М.: КДУ, 2004. С. 53–54.

3. 6. Кара-Мурза А.А. История цивилизации в России: органическое развитие versus социальный конструктивизм // Вопросы философии. 2021. № 7. С. 17–26.

4. 7. Лекторский В.А. Конструктивный реализм как современная форма эпистемологи­ческого реализма // Философия и идеология: от Маркса до постмодерна. М.: Про­гресс-Традиция, 2018. 464 с.

5. 8. Летняков Д.Э. Цивилизации как «воображаемые сообщества». К конструктивист­ской критике цивилизационной теории // Личность. Культура. Общество. 2021. Т. XXIII. Вып. 3 (№ 111). С. 57–69.

6. 9. Лунев С.И. Индия в глобализирующемся мире // Глобализация и крупные полу­периферийные страны. Научные доклады. Вып. 1. М.: Международные отноше­ния, 2003. С. 172–173.

7. 10. Мотрошилова Н.В. Цивилизация и варварство в современную эпоху. М.: ИФ РАН, 2007. 268 с.

8. 11. Рубцов А.В. Идеология в структуре социума и личности // Полилог. 2019. Т. 3. № 4. URL: https://polylogos-journal.ru/s258770110008020-4-1/ (дата обращения: 30.12.2021).

9. 12. Рубцов А.В. Иллюзии деидеологизации. Между реабилитацией идеологического и запретом на огосударствление идеологии // Вопросы философии. 2018. № 6. С. 69–86.

10. 13. Смирнов А.В. Всечеловеческое vs общечеловеческое. М.: Садра: Издательский Дом ЯСК, 2019. 216 с.

11. 14. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. 543 с.

12. 15. Элиас Н. О процессе цивилизации: Социогенетические и психогенетические ис­следования. М.; СПб.: Университетская книга, 2001. 332 с.

13. 16. Тойнби А.Дж. Постижение истории. М.: Академический Проект, 2021. 800 с.

14. 17. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Геополитика. Антология. М.: Ака­демический проект, 2006. 1004 с.

15. 18. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 1, 2. Минск: Попурри, 2019. 666 с.

16. 19. Eisenstadt S.N. The Great Revolutions and the Civilizations of Modernity. Brill, 2006. 227 p.

17. 20. Latour B. When things strike back: a possible contribution of ´science studies to the so­cial sciences // British Journal of sociology. Vol. 51, No 1 (Jan./Mar. 2000). pp. 107–123.

18. 21. The Research Paradigms: Social Constructivism. 4th Aug 2016. URL: http://www. intgrty.co.za/2016/08/04/the-research-paradigms-social-constructivism/ (дата об­ращения: 26.12.2021).

References

1. 1. Anderson B. Voobrazhaemy`e soobshhestva. M.: Kanon-Press-Cz : Kuchkovo pole, 2001. 288 s.

2. 2. Andreev A.Yu., Borodkin L.I., Levandovskij M.I. Sinergetika v social`ny`x naukax: puti razvitiya, opasnosti i nadezhdy` // Krug idej: makro- i mikropodxody` v istori­cheskoj informatike. Minsk: BGU, 1998. S. 27–51.

3. 3. Berger P., Lukman T. Social`noe konstruirovanie real`nosti. Traktat po sociologii znaniya. M.: Medium, 1995. 323 s.

1. 4. Budanov V.G. Metodologiya proektirovaniya i prognozirovaniya v kontekste siner­getiki i teorii slozhnosti // Gumanitarny`j portal. 30.05.2013. URL: https://​
   gtmarket.ru/library/articles/5990 (access date: 14.12.2021).

2. 5. Kapustin B.G. Moral`ny`j vy`bor v politike. M.: KDU, 2004. S. 53–54.

3. 6. Kara-Murza. A.A. Istoriya civilizacii v Rossii: organicheskoe razvitie versus so­cial`ny`j konstruktivizm // Voprosy` filosofii. 2021. № 7. S. 17–26.

4. 7. Lektorskij V.A. Konstruktivny`j realizm kak sovremennaya forma e`pistemologich­eskogo realizma // Filosofiya i ideologiya: ot Marksa do postmoderna. M.: Progress-Tradiciya, 2018. 464 s.

5. 8. Letnyakov D.E`. Civilizacii kak «voobrazhaemy`e soobshhestva». K konstruktivist­skoj kritike civilizacionnoj teorii // Lichnost`. Kul`tura. Obshhestvo. 2021. T. XXIII. Vy`p. 3 (№ 111). S. 57–69.

6. 9. Lunev S.I. Indiya v globalizirushhemsya mire // Globalizaciya i krupny`e poluperifer­ijny`e strany`. Nauchny`e doklady`. Vy`p. 1. M.: Mezhdunarodny`e otnosheniya, 2003. S. 172–173.

7. 10. Motroshilova N.V. Civilizaciya i varvarstvo v sovremennuyu e`poxu. M.: IF RAN, 2007. 268 s.

8. 11. Rubczov A.V. Ideologiya v strukture sociuma i lichnosti // Polilog. 2019. T. 3. № 4. URL: https://polylogos-journal.ru/s258770110008020-4-1/ (access date: 30.12.2021).

9. 12. Rubczov A.V. Illyuzii deideologizacii. Mezhdu reabilitaciej ideologicheskogo i zapre­tom na ogosudarstvlenie ideologii // Voprosy` filosofii. 2018. № 6. S. 69–86.

10. 13. Smirnov A.V. Vsechelovecheskoe vs obshhechelovecheskoe. M.: Sadra: Izdatel`skij Dom YaSK, 2019. 216 s.

11. 14. Sorokin P.A. Chelovek. Civilizaciya. Obshhestvo. M.: Politizdat, 1992. 543 s.

12. 15. E`lias N. O processe civilizacii: Sociogeneticheskie i psixogeneticheskie issle­dovaniya. M.; SPb.: Universitetskaya kniga, 2001. 332 s.

13. 16. Tojnbi A.Dzh. Postizhenie istorii. M.: Akademicheskij proekt, 2021. 800 s.

14. 17. Xantington S. Stolknovenie civilizacij // Geopolitika. Antologiya. M.: Akademich­eskij proekt, 2006. 1004 s.

15. 18. Shpengler O. Zakat Evropy`: Ocherki morfologii mirovoj istorii. T. 1, 2. Minsk: Popurri, 2019. 666 s.

16. 19. Eisenstadt S.N. The Great Revolutions and the Civilizations of Modernity. Brill, 2006. 227 p.

17. 20. Latour B. When things strike back: a possible contribution of science studies to the social sciences // British Journal of sociology. Vol. 51. No 1 (January/March, 2000). pp. 107–123.

18. 21. The Research Paradigms: Social Constructivism. 4th Aug 2016. URL: http://www.intgrty. co.za/2016/08/04/the-research-paradigms-social-constructivism (access date: 26.12.2021).