ДИСКУССИОННАЯ ПЛОЩАДКА

С.Г. Ильинская

Актуальность геополитических интуиций
Вадима Цымбурского

Svetlana G. Ilinskaya

Relevance of Vadim Tsymburskie’s
geopolitical intuitions

Настоящая статья написана на базе полемического выступления по докладу Ю.Д. Гранина «“Остров Россия” Вадима Цымбурского и геополитический проект “Большой Евразии”» в рамках круглого стола «Проблемы цивилизаций в трудах Института философии РАН». Целью работы является прояснение позиций концеп­толога «острова Россия» в отношении ряда актуальных современных геополитиче­ских проблем. Задачи, поставленные в тексте, можно определить как 1) более точное понимание того, что имел в виду автор под «российской цивилизацией», 2) четкое различение между «Россией как Евразией» и «Большой Евразией», 3) ме­тодологические размышления в отношении взаимосвязи исторической и проектив­ной составляющей его концепции, а также 4) те перспективы, которые были наме­чены В. Цымбурским в позитивной версии контрреформации как дополнительно введенном элементе шпенглерианского цикла развития локальных цивилизаций. Ба­зой для герменевтического анализа стали тексты Вадима Леонидовича, посвящен­ные в целом цивилизационной тематике, концепту «остров Россия» и проблеме су­веренитета, аккумулированные в двух его монографиях. Итогом анализа стал ряд констатаций. Это 1) осознание значения русской культурной составляющей для российской цивилизации, 2) понимание задачи развития «острова Россия» как приоритетной по сравнению с задачей общеконтинентальной интеграции путем развития взаимосвязей с иными локальными цивилизационными центрами, 3) вы­вод о взаимной дополнительности исторического и проективно-конструктивистско­го модусов локально-цивилизационных исследований, 4) провозглашение актуаль­ности ценностной консолидации российской элиты и рядовых граждан как первоочередной задачи самосохранения российского «острова».

Ключевые слова: российская цивилизация, геополитика, Вадим Цымбурский, «остров Россия», сакральная вертикаль, Евразия, постсоветское пространство.

This article is the polemical response to the report of Yu.D. Granin “Island of Russia” by Vadim Tsymbursky and the geopolitical project of Greater Eurasia” within the frame­work of the round table “Problems of civilizations in the books of the Institute of Philo­sophy of the Russian Academy of Sciences”. The purpose of the work is to indicate the po­sitions of the author of the concept “Islands of Russia” in relation to a few modern geopol­itical problems. The tasks set in the text can be defined as 1) to understand what Tsym­bursky meant by “Russian civilization”; 2) to distinct between “Russia as Eurasia” and “Greater Eurasia” in his concept; 3) to reflect the methodological relationship between the historical and projective components of his concept; 4) to identify the prospects for the development of local Russian civilization, as Tsymbursky understood them. The ba­sis for hermeneutic analysis was the texts of Vadim Tsymbursky, devoted the concept of the “Island of Russia” and the problem of sovereignty. Conclusions: 1) the Russian ethno-cultural component is of decisive importance for Russian civilization; 2) the devel­opment of the “Island of Russia” is more significant than continental integration with other local civilizational centers; 3) the historical methodology and constructivism in local civi­lizational studies are complementarity; 4) the value consolidation of the Russian elite and ordinary citizens is a priority purpose for the existence of the Russian “island”.

Keywords: Russian civilization, geopolitics, Vadim Tsymbursky, “Island of Russia”, sa­cred vertical, Eurasia, post-Soviet space.

Автор статьи в целом позитивно воспринимает обращение Ю.Д. Грани­на к работам В.Л. Цымбурского и его стремление переосмыслить концеп­цию «острова Россия» в связи с изменившейся в последнее время геополи­тической реальностью (включая возможности ее сопряжения с проектом «Большая Евразия»). Но сегодня кажется очень важным более подробное рассмотрение некоторых аспектов названной концепции с тем, чтобы проде­монстрировать актуальность высказанных Цымбурским прогнозов.

Позиции концептолога «острова Россия»

В.Л. Цымбурский рассматривал в качестве цивилизаций народы или группы народов, государственно контролирующие достаточно выделенный ареал в мировом географическом раскладе и при этом освящающие свою геополитику «сакральной вертикалью», т.е. религией или идеологией, кото­рая бы проецировала духовные и социальные предпочтения этих народов в сферу представлений о последних причинах и целях существования мира и человечества [16, с. 56]. В отличие от Ю.Д. Гранина, говорившего о ряде «цивилизационных воплощений» на российской почве («православная ци­вилизация» Московского царства XVI–XVII вв., «цивилизационная псевдо­морфоза» империи Романовых XVIII–XIX вв., «гибридная цивилизация мо­дерного типа» России кануна Первой мировой войны и «советская цивили­зация», представлявшая собой альтернативный Западу тип модерного развития) [4, с. 81]. В.Л. Цымбурский рассматривает российскую цивилиза­цию в единственном числе.

Все вышеперечисленные воплощения, по его мнению, предстают просто перечнем эволюции политических систем, этапами развития того образова­ния, которое именуется российской цивилизацией. Основанием так полагать был его собственный вывод о том, что народы цивилизационного ядра на протяжении своей истории могут заменять стилистическое оформление «сакральной вертикали». Опираясь на обильные исторические примеры та­ких изменений, Вадим Леонидович пришел к выводу, что локальной цивили­зацией можно считать любое сочетание геополитической и идеологической «отмеченности»1 у некоего круга народов, их способность быть источником идейного и стилевого «облучения» иных пространств, прежде всего геополи­тических приделов данного ареала. В период возвышения и расцвета любой цивилизации ее «ядровый»2 народ (или группа народов) утверждает свою геополитическую и культурную гегемонию над прилегающей периферией [17, с. 215]. Иначе говоря, важнейшим признаком цивилизации для него был контроль некоторой группы народов над какой-либо ареальной твердыней, подводимой под собственную «сакральную вертикаль», независимо от харак­тера последней в тот или иной момент времени. Так, у российской цивилиза­ции, по В.Л. Цымбурскому, ключевая идентификационная идея изменялась с течением времени в перечисленных выше воплощениях от «Святой Руси вокруг Белого Царя» до «заветного отечества для пролетариата всех стран». Рассматривая систему цивилизаций «Европа – Россия», он полагал, что Россия последних трех веков выступает «цивилизацией-спутником» Запада [17, с. 121] (также, как и Япония в отношении Китая).

При этом Вадим Леонидович теоретизировал с опорой на переосмысле­ние трудов как О. Шпенглера, так и А. Тойнби. Он полагал, что, хотя период существования локальных цивилизаций не исчерпывается отведенным Шпенглером сроком (около 1000 лет), большую роль в этом процессе играет именно способность к смене «сакральной вертикали». Если такое обновле­ние происходит, то «жизненный цикл» цивилизаций («мировых культур», по Шпенглеру) «запускается» вновь, если же нет, то их дальнейшее суще­ствование протекает в тойнбианской вызово-ответной логике.

Предостерегая против возвращения к циклам «похищения Европы» [17, с. 44–64] в российской истории, не менее настороженно Вадим Леони­дович относился и к азиатскому вектору геополитического расширения, по­лемизируя в этом вопросе с А.Г. Дугиным, делавшим упор не только на со­здание Евразийского союза, фактическое превращение России совместно с другими странами СНГ в конфедерацию, но и на укрепление взаимодей­ствия c иными силовыми полюсами Евразии (Китаем, Индией, Ираном, Японией, Турцией и пр.). В статье, первоначально написанной как рецензия

---

на «Основы геополитики» (где предлагалось развивать такие геополитиче­ские оси, как «Москва – Берлин», «Москва – Токио», «Москва – Тегеран» и др. [6, с. 220–249]), Цымбурский жестко критиковал автора учебника за подмену в его неоевразийстве «России-Евразии» «Большой Евразией», за попытку интегрировать неинтегрируемое. Полагая мечтания Дугина «геополитикой с позиции слабости» (включая предполагаемый доступ для Китая к богатствам Сибири, передачу Японии Южных Курил в обмен на технологии и т.д.), Вадим Леонидович высказывал вполне обоснованные опасения, что в случае ее реализации «бедный русский Бегемот» может «пойти на шашлыки» для всего евразийского материка [16, с. 150–151].

Что касается классической евразийской доктрины, сложившейся в 1920-е гг. в среде русской эмиграции, то В.Л. Цымбурский видел в ней продолжение политики «похищения Европы», только реализуемой в Азии через соперничество в европейской зоне влияния или в тех лимитрофных пространствах, где Европа еще не успела утвердиться (т.е. через «выясне­ние отношений» на периферии мира). В связи с тем, что один из основа­телей классического евразийства Петр Савицкий полагал возможным отно­сить к русскому пространству всю зону пустынь с замахом на китайский регион Синьцзян и в будущем рассчитывал на прорыв к Персидскому зали­ву, автор «острова Россия» вспоминал, как ранее Павел I намеревался, вторгшись в Индию, поднять ее против англичан [17, с. 17–18], а «восточ­ный вопрос» при Николае I был частью «западного вопроса» [17, с. 13]. Все российские «приобретения» и успехи в Азии, по мнению В.Л. Цымбурско­го, были каждый раз связаны с завершением очередного цикла «похищения Европы» (от походов на Хиву до борьбы с басмачами).

Сам Вадим Леонидович предпочитал понятию «Евразия» термин «Сре­динная Россия» [17, с. 292] (или «Русская Евразия» Семенова-Тян-Шан­ского [17, с. 460–461]) и настаивал на необходимости «поворота» не в «Большую Евразию», а к «своему» Востоку. Он обращал внимание на «диффузность» окраинной России, на то, что во всю толщу южных «про­ливов», окружающих ее «остров» и обретающих повышенное оборони­тельно-рубежное значение, она, перемежаясь с «почти Россией» (Северный Казахстан) или с «уже нероссией» (Средняя Азия), фактически размыто переходит в нее, вынужденно защищаясь на таджикской границе [17, с. 23]. Более того, сегодня этот «свой» Восток уже представлен солидными вкрап­лениями внутри российского «острова».

Апеллируя к трудам Вадима Леонидовича в их соотнесенности с проектом «Большая Евразия», следует помнить, что, согласно Цымбурскому, задача поддер­жания стабильности в буферной зоне «территорий-проливов» не должна иметь приоритет над внутренней геополитикой, «нацеленной на развитие регионов “острова” в их природной и хозяйственной дифференцированности» [17, с. 24].

Текущая геополитическая реальность

С момента ухода из жизни В.Л. Цымбурского прошло 13 лет.

Сторонники мирополитической парадигмы рассмотрения международ­ных процессов уже не менее 20–25 лет утверждают, что мир, в котором еди­ницей рассмотрения международной политики были национальные госу­дарства, претерпел сущностные изменения. В результате такой трансформа­ции ключевыми структурами глобальной политики стали наднациональные образования и трансконтинентальные корпорации. Причиной данного поло­жения дел стало освобождение «экономики из-под диктата власти, вплоть до подчинения самой политики – экономике» [16, с. 176].

Сегодня буквально на наших глазах мировая система претерпевает дальнейшие преобразования. Роль государства во многом «возвращается», при этом ключевыми агентами влияния постепенно становятся такие госу­дарственные образования, в основе идентичности которых лежат принципи­ально отличные аксиологические приоритеты и специфическая логика смысловых процессов [14, с. 351–354]. На смену «государству-нации» при­ходит «государство-цивилизация» [15].

Цымбурский подробно останавливался на анализе того, чем государ­ственные образования, изначально строившиеся как имперские, отличаются от того типа легитимности власти, который сформировался в европейском регионе на основании концепции суверенитета. Для них возврат к «автори­тету» вместо «суверенитета» во многом происходит потому, что сформиро­вавшаяся на базе последнего система глубоко конфликтна. Общемировая «рыночная доминанта» привела к неоправданному наложению «западных» концептов на иные традиции, в результате под маской «народного суверени­тета» стали выступать этнократии и политократии.

Другая причина заключается в том, что зоны традиционной имперской структуры власти ищут возможности изменить глобальную неолибераль­ную логику финансиализированного капитализма. Способность к таким преобразованиям могут иметь лишь достаточно крупные региональные структуры. Цивилизационная идентичность, к которой они апеллируют, бу­дучи макрополитической, дает возможность сплочения населения больших географических платформ без утраты идентичности национальной, этниче­ской, конфессиональной и др.

Согласно Цымбурскому и многим другим авторам, одной из локальных цивилизационных идентичностей является идентичность российская в ее полном поэтапном развитии и всех типах исторической преемственности (Московское царство, Российская империя, СССР, современная РФ). Для Вадима Леонидовича, который рассматривал «остров Россия» как «геополи­тическую нишу русского этноса», включающую в себя различные иноэт‐

ничные вкрапления [17, с. 30–31], российская цивилизация прежде всего есть русская, а не православно-славянская цивилизация, как для Н.Я. Дани­левского [5] или (из современников) А.В. Гвоздева [2].

Трагедия молодых «национализирующихся» государств на постсовет­ском пространстве в настоящее время заключается в том, что они, отрицая российскую гегемонию, пытаются построить тип государственности, уже уходящий с исторической сцены, вернуться к тому этапу, который они уско­ренными темпами развития прошли в рамках СССР. Из-за форсированного характера советской модернизации этот процесс (в отличие от европейских национальных государств) осуществился без опыта построения гражданско­го общества. А «националистический паттерн» в постсоветском контексте, который утверждался под покровительством «идеологии народного сувере­нитета», опирался при этом на «архаичный языковой синкретизм», заключа­ющийся в неразличении терминов [16, с. 210]. В результате произведенной подмены нация как согражданство превратилась в нацию как соэтничность. Вот почему новообретенная этнополитическая общность – слишком хрупкое единство в современных условиях, когда большинство государств на плане­те, в том числе на постсоветском пространстве, не являются моноэтничны­ми. Клановость и этнический трайбализм, усиленные проблемой социально­го неравенства, делают это хрупкое единство и вовсе иллюзорным.

Не имея (или почти не имея) опыта государственности вне российской истории, ряд стран постсоветского пространства строят свою нацио­нально-государственную идентичность, используя антироссийскую рито­рику и антисоветские интерпретации истории. Тогда как из всех имеющих­ся на сегодня в наличии цивилизационных образований российское исто­рически является наиболее толерантным [7]. Как следствие, выход из бщего геополитического пространства российской цивилизации (осно­ванной преимущественно на русской культуре и традиционных религи­озных ценностях, прошедших светскую реинтерпретацию в советский пе­риод, а также принципе мобилизационного государства и превалирования долга над правом) сопровождается серьезными проблемами сохранения территориальной целостности.

Это подтверждает опыт Украины, Киргизии, Грузии, Молдовы, Арме­нии и Азербайджана, Таджикистана и др.3 Спорные и утраченные террито­рии, а также иные взаимные претензии были и в советский период, но сов­местное существование в рамках одного государства сглаживало остроту конфликтов. Рецепт такого решения территориального вопроса имеет дав‐

---

нюю историю. В.Л. Цымбурский приводит пример достижения «суверените­та согласия» в начале XIII в. до н.э., когда фараон Египта Рамсес II и хетт­ский царь Хаттусилис III, создав тесный межгосударственный союз, скреп­ленный междинастическим браком, сделали неактуальным вопрос о разме­жевании сфер влияния на спорной сирийской территории [16, с. 213].

Новое «вхождение» в большое геополитическое пространство на иных основаниях, если оно произойдет, означает решение многих неразрешимых на сегодня вопросов (статус ДНР и ЛНР, Нагорного Карабаха, Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья и т.д.), однако становится возможным лишь при условии принятия иной (нежели в настоящее время) логики развития, а также отказа от части суверенитета (проблема, подробно разработанная Цымбурским в целом ряде статей). В то время как для государств-лимитро­фов, априори не имеющих ресурсов для обретения суверенитета в полной мере, сложно вырваться из традиционной для них «многовекторной полити­ки», предполагающей лавирование между имеющимися центрами силы. В этих условиях евразийство является наиболее удобной формой продвиже­ния российских интересов, позволяющей не раздражать «национальные» чувства «своего» Востока. Однако евразийство как работа в рамках орга­ничной российской цивилизационной платформы и евразийство как страте­гия межцивилизационного сотрудничества в рамках континента – это прин­ципиально разные геополитические стратегии.

Методологический плюрализм цивилизационного подхода

В рамках дискуссий по цивилизационной тематике наиболее неприми­римо критикуют мультицивилизационную методологию представители направления, которые сами себя определяют как приверженцев социального конструктивизма [9]. Тем не менее на примере творчества В.Л. Цымбурско­го считаю необходимым продемонстрировать взаимную непротиворечи­вость исторической и конструктивистской методологии.

Если копнуть уж совсем глубоко, то корни конструктивизма растут из со­ображения Канта о том, что фактов, строго говоря, нет, а то, что мы воспри­нимаем как таковые, есть продукты деятельности нашего сознания, взаимо­действующего с некими перцепциями, идущими от непознаваемого в его сущности феноменального мира. Историзм позднейшего немецкого идеализ­ма есть, по сути, перенесение конструктивизма из области теории познания в область исторической практики. Все, что мы имеем в жизни людей, – «конструкты» или «продукты» неких меняющихся «способов производства», как бы их назвал Маркс. И это касается в том числе всех идей, ценностей, идентичностей, религий в той же мере, в какой и материальных предметов.

Однако такая констатация вынуждает нас поставить вопрос о «первич­ности»: есть ли нечто, предшествующее такой «конструктивистской» исто­рической практике, включая ее «духовно-практическую» сторону? Отсюда уже один шаг до осознания того, что даже «бессознательное» не есть нечто незамутненно «примордиальное». Это глубоко «осевшие», «вытесненные», «травматические» опыты, которые мы не хотим знать, которые «забываем», чтобы жить в соответствии с социальными нормами, но которые прорыва­ются в наши повседневные практики различными «синдромами» и т.д.

Не только с точки зрения конструктивизма, но и с точки зрения историз­ма любая сущность была когда-то и как-то сформирована, только это проис­ходило постепенно, естественно-исторически. В то же время, работая в конструктивистской парадигме, необходимо понимать: воображают только то, что может быть воображаемо, а это всецело задается характером имею­щей место исторической практики…

«Остров Россия» В.Л. Цымбурского – это как раз пример мультипара­дигмального, но при этом целостного и непротиворечивого исследования, имеющего в своей основе глубокие исторические опоры и в то же время но­сящего проективно-конструктивистский характер.

Любое политическое понятие имеет идеационное содержание (понима­емое, по Э. Гуссерлю, как непосредственное созерцание идеального), вот почему локальная цивилизация – в том числе (но не только!) политический проект. В данном контексте слово «проект» не нужно воспринимать как не­кий документ (план или программу), у которого есть заказчик (субъект, определяющий содержание проекта), реализующие его исполнители, комиссия, оценивающая его результаты, и т.д. Проект – это то, что может состояться, что имеется в потенции. В данном случае локальная цивилиза­ция (на современном этапе) в качестве идеи может, конечно, конкретно формулироваться в виде проекта «Русского мира» (или «Тюркского мира»), могут даже быть предприняты конкретные меры по реализации того или иного проекта. Но надо понимать, что социальная реальность локальной цивилизации имеет черты самоорганизующейся системы (по Н. Луману, Ф. Броделю), именно поэтому какие-то ее устойчивые характеристики вос­производятся даже после череды социальных катаклизмов. В российском случае А.И. Фурсов и Ю.С. Пивоваров пытались «ухватить» эту неизмен­ность через понятие «Русской системы» [13]. Подобные константы полно­стью отрицаются вышеупомянутыми оппонентами, однако это отрицание – элемент веры. Веры в то, что возможна абсолютная научная беспри­страстность, с помощью которой любые реифицированные сущности долж­ны быть подвергнуты аналитическому разложению. Но разве философия не должна задавать вопросы о ценностях, о смысле существования? В том числе для больших человеческих сообществ?

В итоге конструктивистская методология, полностью оторванная от ис­торических опор, используется для деконструкции любых коллективных идентичностей в рамках глобалистского проекта по производству атомизиро­ванных индивидов – этой новой массы постмодерна, более аморфной, неже­ли масса индустриального общества. Людей без устойчивых ценностей, сильных приверженностей и стабильных групповых лояльностей, не имею­щих традиционных «опор», вследствие чего ими легко манипулировать. Американские правые, о которых иногда упоминают критики мультицивили­зационного подхода в качестве доказательства неоднородности Запада, – это тот элемент, который подавляется как внутренний очаг традиционности. Иные цивилизационные субъекты и идентичности, на базе которых они мо­гут консолидироваться, – как внешний. В этой борьбе, которая имеет и поли­тическое измерение, теорию локальных цивилизаций пытаются подвергнуть полной деконструкции, обвиняя в «ненаучности», поскольку она потенци­ально может быть использована как идеология сопротивления. А в качестве альтернативы предлагается псевдонаучная идеология мнимости и кажимо­сти, каковой невольно становится любой проект идентификации, создавае­мый произвольно, вне подлинных исторических «опор».

П. Бергер и Т. Лукман (на теоретическую базу которых как будто бы опи­раются социальные конструктивисты постмодерна), анализируя процессы, посредством которых происходит воспроизводство ядра социокультурной ре­альности, указывали в первую очередь на механизмы отбора идеационных со­держаний, являющихся некими смыслами, трансформированными в фунда­ментальные принципы организации личностного и общественного опыта по­вседневности [1]4. Вот почему мне еще раз приходится обращать внимание оппонентов локально-цивилизационного подхода на тот факт, что историзм и конструктивизм как принципы осмысления социальной реальности взаимно дополнительны. Ибо мыслиться (воображаться) может только то, что возмож­но помыслить, а это во многом определяется историческим опытом.

Вот почему при рассмотрении «суверенитета» Цымбурский проявил се­бя как трезвый аналитик, вскрывший глубокую концептуально-понятийную взаимосвязь данной категории с понятиями «власть-могущество», «общ­ность», «обязательства», «легитимность», «власть-авторитет», «государ­ство», «правительство», «конституция». Эти дополнительные коннотации всецело определяются европейским и американским историческим опытом. В иных культурных традициях данное понятие подчас совершенно не рабо­тает, порождая при ослаблении авторитарной власти нескончаемые трайба­листские конфликты. К тому же необходимо учитывать и более поздние коннотации: тот факт, что в Новейшее время международное право рассмат­ривается как источник ограничения суверенитета государства через защиту

---

суверенитета личности посредством международных инстанций, защищаю­щих права человека от посягательств его государства. Это смысловое напол­нение также принадлежит западной традиции Нового времени, защищаю­щей постоянно расширяющуюся сферу частной жизни индивида.

Практическая востребованность идей В.Л. Цымбурского

Живя в «фантазийном» мире (или мире идей), те или иные авторы (в том числе В.Л. Цымбурский) предлагают некие смыслы или проекты развития. Когда такие идеи формируются на базе глубокого переосмысления исторического опы­та, ценность их многократно повышается. Часть из них может быть востребова­на в конкретной политической ситуации, особенно в переломные моменты исто­рии, когда актуализируются неоднократно опробованные, исторически испытан­ные алгоритмы, тем более если для их реализации возникают благоприятные условия и настоятельная потребность со стороны народных масс.

Предлагая сконцентрироваться на внутреннем российском развитии, Цымбурский наметил пути преодоления угроз глобального неолиберального финансиализированного капитализма. Дополнив цикл Освальда Шпенглера еще одной контрреформационной волной (связанной с частичным возвратом к старым идеалам), он видел ее перспективы в ценностной консолидации власти и граждан при моральном контроле народа над элитами. Истоки этой возможности кроются в «сакральной вертикали» Московской Руси XV–XVII вв. Поскольку именно в этот момент российской истории присутствова­ла цивилизационная оригинальность как представлений о судьбах мира, так и воплотившего их культурно-бытового и художественного стиля [17, с. 174].

К сожалению, проекты полноценного развития России пока не получи­ли должного подкрепления в отличие от внешнеполитической повестки. Так, в ходе избирательной кампании накануне президентских выборов 2018 г. обсуждение социально-экономических вопросов заметно потеснила тема восстановления обороноспособности страны, объективно способству­ющая повышению рейтинга действующего президента. Изменения в обсу­ждении «газовой проблематики» в ходе избирательной кампании в ГД РФ прошлого года свидетельствовали о слабом понимании насущных интере­сов рядовых граждан со стороны политической элиты.

Кампания перед выборами в ГД-2021 стартовала победными реляциями о предполагаемом досрочном окончании строительства и ввода в эксплуата­цию газопровода «Северный поток – 2». Эта стратегия была вскоре скоррек­тирована в сторону декларированной немедленной газификации регионов, закончившейся принятием закона, который как будто бы гарантировал гази­фикацию до 2023 г. там, где дополнительных газопроводов строить не нуж­но, а там, где такое дополнительное строительство необходимо, – до 2030 г.,

т.е. за пределами даже следующего электорального цикла. Таким образом, интересы крупного бизнеса снова оказались в приоритете, тогда как интере­сы обычных граждан – в забвении. Обустройство российского «острова» вновь было отложено на неопределенное время.

В настоящее время отказ европейских партнеров от ввода в эксплуата­цию газопровода «Северный поток – 2», основная цель которого заключа­лась в налаживании поставок газа в Европу в обход территории Украины, обессмыслил все предпринимавшиеся ранее экономические и политические усилия. Еще ранее ситуация с коронавирусом радикально изменила мир и поставила под сомнение сохранение прежней социетальной системы. Рух­нула так называемая открытая экономика, в том числе сервиса и услуг, включая международный туризм. Затруднительным стало проживание в го­родской среде, в особенности в условиях самоизоляции в квартире. Обна­жилась абсурдность концентрации населения в мегаполисах, опасность утраты производственного потенциала, а также высокой зависимости от им­порта лекарств и продуктов питания. Пришло осознание необходимости возврата к разумному рассредоточению населения (дезурбанизации), изме­нению принципов его занятости, вообще ухода от «экономики трубы».

По свидетельству Б.В. Межуева, Вадим Цымбурский в свое время усмат­ривал какие-то зародыши чаемого им контрреформационного движения в Сер­гее Глазьеве и политической линии его единомышленников – консервативной и модернизационной одновременно [10]. В настоящее время предлагаемые этой командой рецепты превращения России в «государство развития» [3], включающие восстановление продовольственной безопасности и промышлен­ного потенциала страны, установление барьеров против вывода за рубеж капи­талов и много другого, вынужденно приобретают особую актуальность в свя­зи с теми санкциями, которые западный мир применяет в отношении России.

В 1994 г. Цымбурский предсказал, что в случае кризиса украинской госу­дарственности от нее, возможно, отпадут Крым, Новороссия и Днепровское левобережье [11]. То есть произойдет раскол по цивилизационной границе. Основой для такой уверенности стала его собственная концепция суверените­та, в которой он раскрыл возможность «распределения» и «расщепления» су­веренитета, а также выделил несколько его видов, в том числе «суверенитет факта» (фактического осуществления власти на подконтрольной территории) и «суверенитет признания» (внешнего, прежде всего международного). Суве­ренитет ДНР и ЛНР существует как факт в течение 8 лет. С 21 февраля 2022 г. начинается история суверенитета признания этих государственных образова­ний Россией, не входящей в круг определяющих мировых авторитетов в этом вопросе, однако с военной помощью осуществляющей укрепление фактиче­ского суверенитета этих республик.

Опираясь на работы К. Шмидта, Цымбурский показал, что суверенитет в истории не даруется просто так, за его обретение приходится бороться. «Причудливые противоборства» различных «эталонных суверенов» могут выглядеть по-разному. Например, как требование смены коррумпированной власти (которая в ответ будет обороняться под лозунгом охраны государ­ственного суверенитета), что, как правило, выступало последствием «оран­жевых» революций. В то же время этнические группы могут бороться за самоопределение под лозунгом соответственного права народа (а власть будет отстаивать в ответ суверенную территориальную целостность), та­ковы последствия различного рода сепаратистских движений. На коорди­натной прямой, где один полюс представляет собой суверенитет государ­ства, обращенный против внешних посягательств и внутренних мятежей, а другой – право на борьбу против злонамеренных пользователей суверени­тета, возможны любые причудливые модификации [16, с. 295].

Внешнее давление и внутренняя борьба приводят к тому, что по «рос­сийской кайме» – «шлейфу острова» – возникают «непризнанные и полу­признанные государства» [16, с. 300], чей статус полностью определяется фактом внешнего признания, которое даруется или не даруется в зависимо­сти от того, насколько это выгодно или нет мировому сообществу. Решения о признании принимаются произвольно, исходя из прагматических интере­сов, и не имеют универсального алгоритма. Так, «коллективный Запад» при­знавал право чеченского народа на самоопределение в 1990-е гг., тогда как борьба ДНР и ЛНР за суверенный статус однозначно попадала в разряд «террористического сепаратизма».

В «оранжевых» сценариях победа «нового народа» определялась мощ­ным давлением западных держав, принимавших решения относительно того, кто конкретно достоин или недостоин называться народом, и позволявших реализовывать право на самоопределение, вследствие чего Цымбурский пря­мо называл квазиреволюции в Грузии и Украине «геополитической обкат­кой» «нового типа международной легитимности» [16, с. 308].

Евромайданный переворот февраля 2014 г., произошедший уже после кончины Цымбурского, имеет в этом отношении крайне показательный ста­тус, ибо то право, которое было признано Западом за евромайданным само­определением в ходе «революции достоинства», отрицалось за народом До­нецка и Луганска. Однако оно со всей неизбежностью возникло у данных республик в силу насильственно навязываемого киевским режимом «евро­пейского» выбора и принудительной украинизации.

Заключение

Российская цивилизация исторически реализовывалась через служилое государство, бывшее на евразийских просторах единственной антитезой ло­кализму и хаосу и опиравшееся в качестве скрепляющего элемента на рус­скую культуру. Это культурное влияние сохраняется до сих пор на значитель­ной части постсоветского пространства, что непосредственно проявляется в том числе в направлении миграционных потоков, которые (пока) из Сред­ней Азии устремлены в центр русского, а не (например) турецкого мира. Доктрину сохранения и дальнейшего развития российской цивилизации А.С. Панарин когда-то сформулировал через достижение аутентичности [12, с. 9], реализуемое, по его мнению, через новое прочтение опыта пред­ков, переосмысление российской истории, позволяющее определить вектор будущего самостоятельного развития. Говоря словами В.Л. Цымбурского, эту же мысль можно выразить так: развивая проект «Большой Евразии», прежде всего необходимо не забывать об «острове Россия» в Евразии. Однако на се­минаре памяти Вадима Леонидовича Борис Межуев отметил, что ключевым условием реализации «островной» политики для Цымбурского было сохра­нение Великого лимитрофа – буферного пояса государств, отделяющих «остров Россия» от других цивилизационных платформ [18]. Расширение НАТО на восток нарушило ту устойчивость, которая была необходимым условием такой политики. Вот почему проекты «остров Россия» и «Большая Евразия» вынужденно становятся взаимно дополнительными.

Ильинская Светлана Геннадьевна – кандидат политических наук, доцент, руководитель сектора философских проблем политики Института филосо­фии РАН.

109240, Россия, Москва, ул. Гончарная, д. 12, стр. 1.

Svetlana G. Ilinskaya – Ph.D. in Political Science, Head of the Department of Philosophical Problems in Politics, Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences.

109240, 12/1 Goncharnaya str., Moscow, Russia.

svetlana_ilinska@mail.ru

Список литературы

1. 1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по со­циологии знания. М.: Медиум, 1995. 323 с.

2. 2. Гвоздев А.В. Православно-славянская цивилизация в геополитических учениях Новейшего времени. М.: Прометей, 2016. 116 с.

3. 3. Глазьев С.Ю. Государство развития // Глазьев.Ру. URL: https://glazev.ru/articles/6-jekonomika/97620-sergey-glaz-ev-gosudarstvo-razvitija (дата обращения: 20.02.2022).

4. 4. Гранин Ю.Д. «Цивилизация» и цивилизационная эволюция России // Проблемы цивилизационного развития. 2021. № 1. С. 81–98.

5. 5. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Алгоритм, 2018. 560 с.

1. 6. Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М.: Аркто­гея, 1997. 608 с.

2. 7. Ильинская С.Г. «Море Россия» (российская идентичность и идея толерантности) // Вестник РУДН. Серия: Политология. 2018. Т. 20. № 4. С. 496–505.

3. 8. Капустина З.Я. Отбор идеационных содержаний как способ оптимального конструирования социокультурной реальности // ЭНПЖ «Гуманитарные науч­ные исследования». 2015. № 9. URL: https://human.snauka.ru/2015/09/12648 (дата обращения: 20.01.2022).

4. 9. Летняков Д.Э. Цивилизации как «воображаемые сообщества». К конструкти­вистской критике цивилизационной теории // Личность. Культура. Общество. 2021. Т. 23. Вып. 3 (№ 111). С. 57–69.

5. 10. Межуев Б.В. Цымбурский и Шпенглер // Интелрос. URL: http://www.intelros.ru/​intelros/reiting/reyting_09/material_sofiy/5178-cymburskij-i-shpengler.html (дата об­ращения: 20.02.2022).

6. 11. Межуев Б.В. «Остров Россия» и российская политика идентичности // Россия в глобальной политике, 2017. № 2 (март/апрель). URL: https://globalaffairs.ru/arti­cles/ostrov-rossiya-i-rossijskaya-politika-identichnosti/ (дата обращения: 20.02.2022).

7. 12. Панарин А.С. Народ без элиты. М.: Алгоритм, 2006. 352 с.

8. 13. Пивоваров Ю., Фурсов А. «Русская система» как попытка понимания русской истории // Политические отношения и политический процесс в современной России: Хрестоматия. Т. 2 / Ред. и сост. Е.Г. Пономарева. М.: ИНИОН РАН, 2008. С. 176–191.

9. 14. Смирнов А.В. Логика смысла как философия сознания: приглашение к размыш­лению. М.: Издательский Дом ЯСК, 2021. 448 с.

10. 15. Спиридонова В.И., Соколова Р.И., Шевченко В.Н. Россия как государство-циви­лизация: философско-политический анализ. М.: ИФ РАН, 2016. 122 с.

11. 16. Цымбурский В.Л. Конъюнктуры Земли и Времени. Геополитические и хронопо­литические интеллектуальные расследования. М.: Европа, 2011. 372 с.

12. 17. Цымбурский В.Л. Остров Россия. Геополитические и хронополитические рабо­ты. 1993–2006. М.: РОССПЭН, 2007. 544 с.

13. 18. Видеозапись семинара «“Критическая геополитика” Вадима Цымбурского и ее значение для истории философии». URL: https://iphras.ru/18_02_2022.htm (дата обращения: 20.02.2022).

References

1. 1. Berger P., Lukman T. Social`noe konstruirovanie real`nosti. Traktat po sociologii znaniya. M.: Medium, 1995. 323 s.

2. 2. Gvozdev A.V. Pravoslavno-slavyanskaya civilizaciya v geopoliticheskix ucheniyax novejshego vremeni. M.: Prometej, 2016. 116 s.

3. 3. Glaz`ev S.Yu. Gosudarstvo razvitiya // Glaz`ev.Ru. URL: https://glazev.ru/articles/6-jekonomika/97620-sergey-glaz-ev-gosudarstvo-razvitija (access date: 20.02.2022).

4. 4. Granin Yu.D. «Civilizaciya» i civilizacionnaya e`volyuciya Rossii // Problemy` civi­lizacionnogo razvitiya. 2021. № 1. S. 81–98.

5. 5. Danilevskij N.Ya. Rossiya i Evropa. M.: Algoritm, 2018. 560 s.

6. 6. Dugin A.G. Osnovy` geopolitiki. Geopoliticheskoe budushhee Rossii. M.: Arktogeya, 1997. 608 s.

7. 7. Il`inskaya S.G. «More Rossiya» (rossijskaya identichnost` i ideya tolerantnosti) // Vestnik RUDN. Seriya: Politologiya. 2018. T. 20. № 4. S. 496–505.

8. 8. Kapustina Z.Ya. Otbor ideacionny`x soderzhanij kak sposob optimal`nogo konstru­irovaniya sociokul`turnoj real`nosti // E`NPZh «Gumanitarny`e nauchny`e issle‐

dovaniya». 2015. № 9. URL: https://human.snauka.ru/2015/09/12648 (access date: 20.01.2022).

1. 9. Letnyakov D.E`. Civilizacii kak «voobrazhaemy`e soobshhestva». K konstruktivist­skoj kritike civilizacionnoj teorii // Lichnost`. Kul`tura. Obshhestvo. 2021. T. 23. Vy`p. 3 (№ 111). S. 57–69.

2. 10. Mezhuev B.V. Cymburskij i Shpengler // Intelros. URL: http://www.intelros.ru/intel­ros/reiting/reyting_09/material_sofiy/5178-cymburskij-i-shpengler.html (access date: 20.02.2022).

3. 11. Mezhuev B.V. «Ostrov Rossiya» i rossijskaya politika identichnosti // Rossiya v glob­al`noj politike, 2017. № 2 (mart/aprel`). URL: https://globalaffairs.ru/articles/ostrov-rossiya-i-rossijskaya-politika-identichnosti/ (access date: 20.02.2022).

4. 12. Panarin A.S. Narod bez e`lity`. M.: Algoritm, 2006. 352 s.

5. 13. Pivovarov Yu., Fursov A. «Russkaya Sistema» kak popy`tka ponimaniya russkoj is­torii // Politicheskie otnosheniya i politicheskij process v sovremennoj Rossii: Xrestom­atiya. T. 2 / Red. i sost. E.G. Ponomareva. M.: INION RAN, 2008. S. 176–191.

6. 14. Smirnov A.V. Logika smy`sla kak filosofiya soznaniya: priglashenie k razmy`sh­leniyu. M.: Izdatel`skij Dom YaSK, 2021. 448 s.

7. 15. Spiridonova V.I., Sokolova R.I., Shevchenko V.N. Rossiya kak gosudarstvo-civi­lizaciya: filosofsko-politicheskij analiz. M.: IF RAN, 2016. 122 s.

8. 16. Cymburskij V.L. Kon``yunktury` Zemli i Vremeni. Geopoliticheskie i xronopolitich­eskie intellektual`ny`e rassledovaniya. M.: Evropa, 2011. 372 s.

9. 17. Cymburskij V.L. Ostrov Rossiya. Geopoliticheskie i xronopoliticheskie raboty`. 1993–2006. M.: ROSSPE`N, 2007. 544 s.

10. 18. Videozapis` seminara «“Kriticheskaya geopolitika” Vadima Cymburskogo i eyo znachenie dlya istorii filosofii». URL: https://iphras.ru/18_02_2022.htm (access date: 20.02.2022).